Горожане

Воронин не заметил, как «рафик» подъехал к станции «скорой». Вызовов больше не было, и впереди маячил отдых — то ли на час, то ли на несколько минут — этого никогда не угадаешь. В любом случае не мешало бы погреться, побаловаться чайком. Наливая из титана кипяток в большую, чуть ли не на пол-литра, чашку, Воронин подумал о том, что вот и привычки у него складываются, от которых он отказаться не в силах: например, он не может пить чай из маленькой чашки и тем более из стакана — обязательно ему нужна эта громадная с нарисованными на стенках темно-зелеными узорчатыми листьями, — и здесь и дома у него такие одинаковые чашки. Старею, наверное, если так прочно привыкаю к вещам, только не рановато ли для тридцати пяти лет?

Егорыч надел очки, уселся поближе к свету, раскрыл книгу; Зоя пристроилась в углу, вытащила из сумочки зеркало, тушь, принялась совершенствовать свое косметическое мастерство.

Вызова не было.

Прошло минут сорок. Воронин дочитал «Огонек», потянулся и решил сходить в диспетчерскую — «потрепаться» с Риммой.

Она вязала, иногда делала какие-то заметки на листе бумаги, петли считала, наверное.

— Римма, скажи что-нибудь, — попросил Воронин.

— А? — отозвалась она.

— Что-нибудь скажи.

— О чем?

— Все равно. Только не так, а телефонным своим голосом, которым вызов передаешь.

— Знаешь, иди ты! — раздраженно махнула она рукой. — Что-нибудь новенькое придумай, надоело.

Воронин вернулся в комнату.

— Пациенты наши забастовку объявили.

— Мертвый сезон, — вставила Зоя реплику.

— А тебе не нравится? — спросил Егорыч.

— Все делом заняты, — объяснила Зоя. — Фигурное катание смотрят.

Воронин поинтересовался: правда ли, что Роднина вышла замуж за Александра Зайцева? Сегодня утром в троллейбусе он слышал такой разговор, но что-то не верит в это.

— Темные вы люди! — даже задохнулась от возмущения Зоя. — Да свадьбу по телевизору показывали!

— За всеми не уследишь, кто на ком женится, — ворчливо заметил Егорыч.

Зоя не обратила внимания на его слова и увлеченно принялась рассказывать, какое платье было у невесты и какой костюм — у жениха. Однако поведать о всех деталях свадебного наряда она не успела: машину потребовали на линию.

Вызов был недалеко — в самом начале Ленинградского проспекта. Быстро нашли и дом — массивный, каменный, с громоздкими балконами. Поднялись на третий этаж, позвонили. Навстречу им вышел мужчина лет пятидесяти, с отчетливым двойным подбородком, с темными, коротко вьющимися волосами.

— Заждались, заждались мы вас, — пожурил он, но слова эти находились в странном противоречии с его поведением — он упрекал за медлительность, а сам расточал медоточивые улыбки.

— Позвольте, позвольте, — потянулся он к Зое, — я помогу вам снять пальто.

Конечно, сказано было это слишком галантно по отношению к грубовореной форменной шинели, но хозяину дома почему-то очень хотелось сказать и сделать что-то приятное.

Зоя вдруг пронзительно завизжала и бросилась к двери.

«Что с ней?» — удивился Воронин, обернулся и увидел узкомордую шотландскую овчарку, которая оскалила зубы и вопросительно посмотрела на мужчину, как бы требуя от него указаний.

— Назад, Трезор! Нельзя! На место!

Пес продолжал агрессивно скалиться, и тогда мужчина схватил его за загривок и оттащил в комнату, повернул ключ в двери.

Снег на Зоиных сапогах оттаял. На блестящий паркет потекла грязноватая лужица.

— Не стоит обращать внимания, — так же нараспев проговорил мужчина и продолжал улыбаться, словно ему было необычайно приятно, что в коридоре наследили.

В ванной Сергею Ивановичу бросился в глаза черный кафель, которым были облицованы стены; голубая, необычной формы, треугольная раковина. Когда он помыл руки, хозяин дома с той же сладкой улыбкой протянул ему накрахмаленное полотенце.

— А теперь, прежде чем проследовать к больной, разрешите пригласить вас на кухню, на одну минутку!

Сергей Иванович не понял, в чем дело, но машинально проследовал за мужчиной. А тот открыл дверцу холодильника и спросил почтительно бесстрастным голосом:

— Ром? Коньяк? Или нашу — беленькую?

— Что вы! — запротестовал Сергей Иванович. — Я на работе. И потом я вообще не пью.

— Понимаю, понимаю! — подмигнул мужчина. — Понимаю и сочувствую. Тогда позвольте вручить небольшой презент для вашей супруги. — Мужчина вынул из подвесного шкафчика огромную яркую коробку конфет.

Сергей Иванович смутился. Ситуация была глупой и двусмысленной, он не знал, как вести себя, чтобы вежливо, не обижая человека, отказаться от его странной настойчивости. Но ничего лучшего он не придумал, как пробормотать: «Спасибо! Не стоит…», что все-таки не избавило его от препирательства и даже легкого единоборства, когда мужчина настойчиво протягивал ему конфеты, а Сергей Иванович отталкивал руки. Кончилось все тем, что Воронин принял коробку, а потом незаметно положил ее в коридоре на столик.

Хорошее настроение не покинуло мужчину. Он расточал радостные улыбки и, провожая врача в комнату, сказал:

— Я оставлю вас, не буду мешать. Вы человек тонкий, интеллигентный, сами во всем разберетесь.