Горожане

Да, как вспомнишь все синяки, которые я успел набить за неполных два года, не по себе становится. Многое с тех пор изменилось во мне, и однажды, вспоминая прекраснодушные иллюзии молодости, которые сохранились в тайных глубинах души, я подумал с удивлением: во мне уживаются как бы два разных человека, иногда они вступают в противоречие, сталкиваются друг с другом, и, боюсь, не произошло бы короткое замыкание, как бывает, когда электробритву с напряжением 127 вольт включают в 220-вольтовую сеть.

«Ладно, электрик! — оборвал я свои сумбурные размышления. — Пора ехать». Опять начал моросить дождь, но он меня уже не раздражал. Не знаю, почему, настроение поднялось: «Нет, так просто, без боя, я не дамся!»

Посмотрел на часы — еще сорок минут в моем распоряжении. Можно было бы отсюда, со стройки, сразу поехать в горком, и все же я решил заскочить на комбинат. Сейчас можно ожидать любых сюрпризов.

В приемной ко мне рванулся Стеблянко, размахивая какой-то бумажкой. Я остановил его, попросил немного подождать. Галя разговаривала с кем-то по телефону, кажется, с подругой, быстро попрощалась с ней и сказала возбужденно:

— Колобаев просил позвонить. Срочно.

— Я собираюсь к нему.

— Нет, нет, он просил не приезжать, а позвонить.

Вот, пожалуйста, еще новость. Секретарь горкома отказывается принять. Не принимает. Я почувствовал, как уверенность и спокойствие, только что обретенные на стройке, мигом выветрились. Придется опять спасаться валерьянкой. Сколько выпил я ее за последнее время — цистерну, не меньше. Стыдно, неловко, но все же лучше, чем разговаривать дрожащим голосом.

Я немного подождал, почувствовал, как внутри все обмякает, как напряжение отпускает меня, и потянулся к зеленому аппарату, набрал номер Колобаева.

— Выяснили что-нибудь? — спросил Фомич суховато, словно мы и не уговаривались о том, что я должен был подъехать к нему.

Меня это покоробило, и, понимая, что допускаю тактическую ошибку, напрашиваюсь на то, чтобы мне указали на дверь, я сказал:

— Выяснил. Через десять минут я готов приехать к вам, как мы договаривались.

— Нет, — поспешно возразил Колобаев. — У меня… — он помедлил, — обстоятельства изменились. Расскажите пока в общих чертах, что узнали.

— Если в общих чертах, — сказал я, специально упирая на эти слова, — то произошло следующее. Есть на комбинате один рационализатор, фамилия его Авдеев, который решил усовершенствовать очистку стоков. Но, видно, знаний ему не хватило, да и руководство не пошло ему навстречу, вот и не дотянул он…

— Пожалуйста, покороче, Игорь Сергеевич, ближе к делу! — перебил меня Колобаев.

Эта реплика почему-то задела меня, и я ответил обиженно:

— Короче не умею. — И замолчал.

Почувствовал ли Фомич мое настроение, догадался ли о нем, но только ответил спокойно и благожелательно:

— Я слушаю вас. Только учтите, через десять минут мне звонить по этому делу в Дальневосточный.

Значит, уже вместо недели — десять минут. Ну, теперь ясно: на Фомича идет нажим по всему фронту.

— Так вот, оператор нарушил технологический цикл очистки, и стоки прорвались в Алгунь.

— Выводы? — бесстрастным голосом спросил Колобаев после долгой паузы.

— Надо разобраться во всем, Андрей Фомич. Наказать стрелочника проще всего.

— Главную вину всегда несет руководитель. И вам от этого никуда не уйти, — жестко отрезал Колобаев. — Разбирайтесь, но особенно не тяните. И держите меня в курсе.

Я положил трубку на рычаг, снова потянулся к пузырьку с валерьянкой, но передумал. А что в конце концов я теряю? Цепляюсь за это кресло, похоже, начиненное динамитом, и к нему еще с разных сторон подведены тлеющие бикфордовы шнуры…

Вспомнил о том, что в приемной меня ждет председатель завкома, пригласил его.

— Игорь Сергеевич, а как же митинг? Будем отменять?

— Это еще почему?

— Ну… — замялся он. — Такие неприятности.

— А вы как считаете?

— Это палка о двух концах, — с подъемом начал он. — С одной стороны, конечно, радостное событие, а с другой… — Стеблянко растерянно замолчал.

Вечная его присказка мне надоела, он искал диалектику там, где ею и не пахло. Пора бы остановиться, ухватиться за один конец палки, а не метаться из стороны в сторону.

— Ну, ну, — поторопил я председателя завкома. — Что с другой, объясните.

— Пятно легло на комбинат, — выпалил он. — И все об этом знают.

— Пятно, дорогой Николай Остапович, легло на меня и на вас, на руководителей комбината. Нам с вами и отвечать. А зачем портить настроение другим? Так?

— Так-то оно так, — тяжело вздохнул Стеблянко.

Ну, подумал я, дожили! Скоро собственной тени будем бояться.