Горсть света. Роман-хроника. Части 3 и 4

С этой целью сюда и была переброшена дивизия полковника Тропинина с головным Первым полком, минометным батальоном, ротой ПВО, ротой связи в авангарде, с задачей отражать пехотные, танковые, авиационные и артиллерийские атаки против любого звена 22-го укрепрайона. Был ему придан еще и компактный танковый резерв — небольшая, мобильная группа тяжелых КВ — для немедленных контратак в случае окружения вражескими мотомехчастями наших дотов, входящих в систему укрепрайона.

С размещением стрелковой дивизии в полосе старой границы все гарнизоны дотов, их огневые средства и танковый резерв передавались в оперативное подчинение общевойсковому командованию, то есть полковнику Тропинину и штабам его полков.

С первых же сентябрьских дней произошло в полку, дивизии и в гарнизонах УРа много событий, немаловажных для хода военных действий на белоостровском плацдарме и для личной судьбы Рональда Вальдека.

Совершил при подходе сюда финских войск крупную тактическую ошибку некто старший лейтенант Смирнов, начальник гарнизона самой мощной из уровских точек, шестиамбразурной дот, замаскированной на городской окраине под неприметный сарайчик или жилой домишко.

Ошибка, а может, и акт трусости или безответственности, была непоправима: командир дот... покинул свою точку, самовольно вывел из нее гарнизон и оставил это важное, центральное укрепление на произвол судьбы. Разведывательные силы финнов не преминули этим воспользоваться, хотя, вероятно, подозревали ловушку, войдя в отлично вооруженную, оснащенную и совершенно пустую железобетонную советскую твердыню. И надолго превратили ее в твердыню финско-немецкую, неуязвимую, неприступную, стоившую нам потом сотен жертв.

И одной из первых ее жертв оказался неосторожный отрядик полковых разведчиков, возглавляемый Ильей Захаровым. Еще не зная положения в городе, они попытались приблизиться к роковому укреплению. Оттуда ударил пулемет... Илью Захарова сразило наповал.

Часом позже капитан Полесьев отдал приказ о назначении Рональда Вальдека на должность ПНШ-2, то есть начальника полковой разведки. Принимать дела было не у кого, да и принимать-то оказалось нечего: в планшетке, снятой с убитого Ильи Ильича, нашлась только схема полкового участка, в неразвязанном с дороги вещевом мешке обнаружены были копии донесений о наблюдениях за противником на прежних рубежах и недописанное письмо жене. Пришлось Рональду докончить его печальным известием... В тот же день потерял он и еще одного товарища, вызывавшего у него искреннюю симпатию: финский снайпер с большого расстояния убил выстрелом в голову (пробило каску в двух местах) комиссара второго батальона, «казаковского Фурманова», старшего политрука Сеньковского. Этого рослого, нескладного, доброго и честного человека долго помнили и долго о нем сожалели солдаты Второго батальона. Смерть была ему предрешена заранее, — почему-то Рональд это постиг с первого взгляда на Сеньковского и испытывал тайное чувство стыда, что подавил в себе это пророческое видение, не сумел уберечь этого славного, совсем не обстрелянного добровольца.

Вызвал Рональд к себе уцелевших полковых разведчиков, одиннадцать разношерстных парней. И оказался среди них живым и невредимым солдат Уродов, хорошо помнивший нового ПНШ-2 в прежних боях. Рональд, потерявший его было при передислокации, немедленно вновь назначил Уродова своим ординарцем. И начал искать ходы, как увеличить полковую разведку, ибо дела ей предстояли серьезнейшие!

В эти дни Ленфронт заменил командира дивизии: вместо полковника Тропинина командование принял генерал-майор Буховцев. Новый комдив сразу энергично принялся шерстить полковую и дивизионную разведку.

На Рональда так и посыпались приказы, оперативные задания, инструкции, запросы... Голова пошла у него кругом, и сутки, часы жизни, так и свистели, уносясь вихрем! Ибо противник, час от часу наращивая силы, вел ожесточенный бой за город, кое-где уже перешел рубежи старой границы, атаковал станцию Белоостров-Товарный, где имелись большие склады, полные всяческого добра. Кто-то, по-видимому из уровских гарнизонов, эти склады поджег и осенние ночи стали почти светлыми в озарении этого огромного пожара. Горели, как выяснил Рональд, в частности, большие запасы манильского джута, оплаченные золотом перед самой войной.