Горцы Кавказа и их освободительная борьба против русских

Первый акт окончился, теперь начался второй. Неженатая молодежь отправилась вместе к котлам и огню и начала проворно сдирать кожи, разрубать мясо и приготавливать обед. Мои европейские спутники, которым уже стало скучно, побежали к кострам. Я же не хотел упускать из виду импровизированного священника. Следующая сцена была, так сказать, богослужением женатых людей. Старик стоял в нескольких шагах от креста; мужчины и женщины подходили один за другим с различными просьбами и жалобами, которые должны были через его посредничество быть переданы Тха: у одного заболел ребенок, другой потерял свой урожай; у этого пал скот, у того брат попал в плен к русским; один хочет предпринять поход против неприятеля, у другого жена бесплодна [34], жена третьего рожала дочерей, а не сыновей.

Старик выслушивал эти и подобные им жалобы каждого с большой серьезностью; потом направлялся к алтарю, брал свою меховую шапку под мышку и бормотал некоторое время, потом опять возвращался на прежнее место, чтобы выслушать следующих. Один из верующих был, видимо, озлоблен и сильно возмущен. «Что делает он, великий Тха? – закричал он громким голосом и с гневно сверкающими глазами. – Я всегда первый в служении ему, моих самых лучших животных, мой лучший мед я приношу в жертву, а моя старая мать лежит в постели уже два года, не может ни жить, ни умереть. Если он ни о ком не заботится, что тогда будет?! Все его оставят и пойдут к новому богу, к Аллаху и к Магомету, что уже и без того многие сделали». Эта угроза не очень-то понравилась старику, и он строго остановил жалобщика, что также сделали и другие абазы, отстаивавшие великого Тха против Аллаха и Магомета с большим красноречием.

Теперь началась христианская часть богослужения. Старик подошел к алтарю, взял в руки большую плоскую лепешку и сказал внушительным голосом, обернувшись к собранию: «Хлеб, который вы принесли великому Тха в жертву, лежал на его столе и сделался святым, ешьте этот хлеб, и это принесет вам счастье». Он отламывал маленькие кусочки от лепешки и разделил таким образом ее и несколько других между присутствующими. Затем он взял деревянный сосуд, наполненный шветтом, и все пили из него один за другим. Я уже выше заметил, что в этой части церемонии принимали участие только женатые мужчины и замужние женщины. Она имеет много сходства с причащением святых тайн, мне казалось, что я нахожусь на богослужении в первые времена христианства.

После того как каждый съел свой кусок лепешки и выпил свой глоток, старик произнес еще раз обычную молитву, которая была хором повторена присутствующими, и этим закончилось богослужение. Большинство направилось к кострам, другие образовали группы в тени священной рощи. Все ожидали пира.

Как только кушанья были приготовлены, они были принесены. Девушки и молодые люди обслуживали по абазскому обычаю старших. Все уселись в группы по шесть-восемь человек вокруг маленьких низеньких круглых столиков; жертвенные животные, сваренные с просяной кашей, исчезли в зубах проворных адыгов, которые никогда не страдают отсутствием аппетита. Несмотря на огромное количество принесенных съестных припасов, ничего не осталось, кроме костей. Все население одного юнэ-из принимало участие в пиру.

Лежавшие на алтаре кушанья, однако, остались нетронутыми. Они предназначаются или для того, чтобы подкрепить заблудившегося странника, или же великий дух ночью посылает за ними своих слуг, что рассматривается как очень хороший знак для страны. Это чудо всегда случается, как я слышал; но я сильно подозреваю, что почтенный священник к этому причастен. Жертвенные ножи, чаши и кожи жертвенных животных также принадлежат ему по праву.