Горцы Кавказа и их освободительная борьба против русских

Убыхи, у которых имеется самое большое количество рабов, поставляют самый значительный контингент в гаремы Константинополя и благодаря этой торговле имеют самые большие связи с турками. Последние позволяют сознательно или несознательно обманывать себя хитрым абазам. Дети рабов, из которых мужчины часто поднимаются до высоких должностей в Турции, а женщины составляют блестящую партию, уверяют турок, что они княжеского происхождения, чему те охотно верят и уверяют других. Все проданные в Турции абазы держатся вместе и помогают друг другу. Таким образом, возвысившийся раб находит в каждом приезжающем в Константинополь абазе услужливого человека, который очень охотно признает его родственником; жители Убыхии особенно охотно принимают родство с возвысившимся рабом, и т. к. каждый житель Убыхии знает, что он с титулом бей (князь) принимается лучше турками, то все они принимают этот титул. Добрые турки, не знающие, что во всем Убыхе не существует ни одной княжеской фамилии, в высшей степени довольны иметь своей женой купленную за несколько сот талеров черкесскую принцессу.

Приехав в Париж, я от души смеялся, увидев в одной иллюстрированной парижской газете изображенного в фантастическом черкесском костюме одного такого абазского раба, возвысившегося в Константинополе милостями гарема до звания паши, но при этом не умевшего писать и читать. За воровство и убийство он был лишен должности и заключен в тюрьму. Обычно серьезная газета представляла беглого раба, бежавшего из тюрьмы и спасшегося во Франции, черкесским принцем, которому черкесский престол принадлежит по праву, являющимся объектом политического преследования как турок, так и русских.

Один очень почтенный и искусный писатель издал биографию этого человека и по его указаниям – очерки о Черкесии, которые я прочитал с тем большим удивлением, что я только недавно покинул Абазию. Я думал, что читаю о совершенно другой стране. Когда я позднее познакомился с автором, он мне открыто признался, что просил безграмотного раба, с которым мог объясняться только при посредничестве переводчика, дать ему сведения о его родине. Многие из первых парижских журналов сделали то же самое. Таким образом, если одному человеку удалось в Париже провести так много серьезных и одаренных людей, то нет ничего удивительного, что эти люди в Константинополе, где один поддерживает другого своей ложью, могут провести как угодно доверчивых турок. Это отреченье от своего происхождения было бы еще небольшим преступлением, хуже то, что все живущие в Турции абазы не обладают ни искрой истинного патриотизма, ни бескорыстной любовью к своему отечеству, у проданных рабов это не очень удивительно, но есть также много свободных, которые среди турок в магометанском фанатизме душат прежнюю любовь к своему старому отечеству – Абазии.

Число живущих на Востоке абазов можно считать приблизительно в 50 000 человек обоего пола, из которых большая часть обладает хорошим состоянием, а многие даже очень богаты. Они горды тем, что они адыги, или, как говорят в Константинополе и Европе, черкесы, они хвалятся охотно своей национальностью и выдают себя, хотя они и рабы, за родственников и братьев воинов, сражающихся за свою свободу, но неслыханное дело, чтобы хотя один из живущих постоянно в Турции адыге принес для своего отечества личную или денежную жертву. В Константинополе знают только убыхов как представителей адыгов, в то время как абадзехи и многочисленные находящиеся в вечной войне шапсуги почти неизвестны. Это объясняется тем, что девять десятых находящихся в Турции рабов привезены из Убыхии, а Адыгея так же мало известна туркам, как и европейцам. Последствия этого, как мы увидим дальше, губительны для страны; шарлатаны из Убыхии и некоторые пронырливые уорки, поддерживаемые рабами в Константинополе, обманывали Порту, так же как и посольства союзных государств, и эксплуатировали во время последней Восточной войны интерес к своей стране в своих собственных целях.

Можно сильно ошибиться, представив себе назначенного к продаже абаза несчастным, подавленным и полным отчаяния. Напротив, мысль попасть в Стамбул – золотой город, где пребывает падишах, властитель мира, преследует молодых девушек с детских лет. Часто случается между свободными, что брат и сестра входят в соглашение и последняя продается; это дает возможность брату увеличить свое хозяйство, богато украсить свое оружие, обеспечить себя запасом пороха или купить себе жену [44]. Сестра же делает иногда, особенно если она красива, блестящую партию, и тогда случается, хотя и редко, что она вспоминает о далеком брате (который в Стамбуле может быть, конечно, не меньше князя) и посылает ему в горы что-нибудь от своих излишков. Не было случая, чтобы переселившийся в Турцию абаз опять когда-нибудь вернулся в свои горы.