Горцы Северного Кавказа в Великой Отечественной войне 1941-1945. Проблемы истории, историографии и источниковедения

16 октября 1942 г. приказом НКО полк был расформирован. Из остатков 115-й кавдивизии и 255-го кавполка были сформированы два кавалерийских разведывательных дивизиона и истребительно-противотанковый дивизион. Курьезную смысловую инверсию, связанную с этим переформированием, можно встретить в современной региональной литературе. Упразднение боевых частей как разукомплектованных и небоеспособных и сформирование на их основе значительно меньших по штату подразделений, парадоксальным образом представлено как «свидетельство признания не только боевых заслуг воинов полка (имеется в виду 255-й Чечено-Ингушский полк. – Авт.), но и безграничного к ним доверия»⁶⁰².

Интересны оценки боевых качеств горских кавалерийских формирований, данные их начальниками штабов – капитаном Емельяновым (255-й кавполк) и подполковником Эхохиным (115-я кавдивизия). Оба оператора подчеркивали, что их части использовались не по назначению – в обороне и для борьбы с танками. Как кавалерийские части они не применялись, а чечено-ингушский полк к тому же ни разу не действовал в бою в полном составе. В хаосе отступления горские части не получали четкой задачи, часто переподчинялись другим соединениям. Так, в последние недели своего существования эскадроны 255-го кавалерийского полка, часто сводные, были распределены сразу между тремя соединениями.

Оба начальника штаба высказывались в том смысле, что при более благоприятных условиях и грамотном использовании конницы северокавказские соединения могли проявить себя лучше: «Хорошо с чеченцами быть в наступлении. Здесь они дерутся храбро» (Емельянов)⁶⁰³.

Любопытно, что часть кавалеристов после окончания активной фазы боев, пользуясь относительной близостью родных мест, беспрепятственно вернулись домой. Подполковник Эхохин встречал целые группы вооруженных кабардинцев и балкарцев, невозмутимо следовавших прочь от линии фронта и считавших свой воинский долг выполненным⁶⁰⁴. По данным НКВД КБАССР, число дезертиров, вернувшихся в республику, достигало 700 чел. Многие из них «с оружием ушли в горы, составив ядро бандитских групп»⁶⁰⁵. Такие же настроения нередко встречались и среди чеченцев и ингушей. Капитан Емельянов оставил на этот счет парадоксальный комментарий: «Отдельные люди в полку были прекрасными, а в общей массе – все свободолюбивые» (выделено в подлиннике. – Авт.)⁶⁰⁶. Отметим, что ментально не все горцы воспринимали Советский Союз, Россию как свою родину. Еще в период формирования 114-й Чечено-Ингушской дивизии среди личного состава встречалось такое мнение, что «они будут защищать только свою республику»⁶⁰⁷.

Как отмечалось выше, кроме 114-й Чечено-Ингушской кавалерийской дивизии (255-го Чечено-Ингушского кавалерийского полка) и 115-й Кабардино-Балкарской кавалерийской дивизии, к национальным иногда относят также 29-й (40-й гвардейский) Кубанский казачий кавалерийский полк и Дагестанский добровольческий кавалерийский эскадрон. Однако в первом случае национальный состав части был смешанным, а во втором – подразделение слишком немногочисленно для подробного исторического анализа. Вкратце история этих формирований такова.

4 января 1942 г. приказом Ставки ВГК № 003, продублированного приказом командующего войсками СКВО № 080 от 24 января 1942 г. в состав действующей армии была зачислена 13-я Кубанская казачья кавалерийская дивизия, в составе которой имелся 29-й Кубанский казачий кавалерийский полк, формировавшийся на территории Адыгеи. По данным историка Х.И. Сиджаха, из 1294 отобранных в полк бойцов и командиров около 700 чел. были уроженцами Адыгеи⁶⁰⁸. В составе 4-го гвардейского Кубанского казачьего кавалерийского корпуса полк прошел всю войну, закончив ее в Праге, заслужил гвардейское звание (40-й гвардейский), удостоен почетного наименования «Барановичский».