Горы и оружие

— Ты с ума сошел — тратить свои с таким трудом собранные сбережения на бредовый курдский замысел. Уж если им досталась эта прорва денег, то пусть хоть сами, черт возьми, несут расходы по розыску.

— Обойдусь и так, — ответил Мак-Грегор.

Услышав от Аббекра, что «мерседес» ждет, они вышли во двор. Их встретил холод, сумрак, небо лиловело смутно и бархатно, большой обнесенный дувалом сад полнился тусклыми тенями и захолустной тишиной. Аббекр повел их к высоким деревянным воротам, но еще издали они услышали чей-то голос с дувала. Мак-Грегор разобрал, что кричали по-курдски:

— Рашид, не выпускай их со двора.

— Подождем-ка здесь минуту, — сказал Мак-Грегор жене.

— А что там такое?

— Не знаю еще. Подождем.

Послышалась возня, топот чьих-то бегущих по улице ног. Зафырчал мотор, с ревом отъехала машина.

— Рашид! — крикнул за спиной у них Аббекр. — Где ты?

— Что тут происходит? — спросил Мак-Грегор.

В свете фонаря у ворот возник курд, вооруженный автоматом, запыхавшийся от бега. Увидев их, он сказал со смехом:

— Не бойся, доктор. Все уже в порядке.

Попросив еще чуточку подождать, Аббекр осторожно вышел за ворота.

— Надеюсь, тебе это доставляет удовольствие, — сказала Кэти Мак-Грегору. — Мне же — ни малейшего.

— Обычная курдская драматизация событий, — сказал Мак-Грегор.

— Нет уж. В таких делах курды — настоящие душегубы.

— Кэти!

— Именно — душегубы…

Вернувшийся Аббекр заверил, что все в полном порядке.

— Что поделаешь, такая сумма денег, — сказал он извиняющимся тоном.

— Это не за деньгами охота, а вот за кем, — и Кэти сердито указала на мужа.

— Нет, нет, — сказал Аббекр, усаживая их в гудящий дизелем «мерседес» и заверяя Кэти, что пусть курды и слишком дерзки, слишком шумливы, слишком старозаветны, но они не душегубы. И Аббекр деликатно помахал им вслед кончиками пухлых пальцев, словно демонстрируя, сколь мягкими могут быть курды.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

В Тегеране, под низким потолком своей гостиной, в старом скрипучем доме среди сада, обнесенного высоким глиняным дувалом и полного сухих листьев, сухих цикламенов, пыльных бугенвиллей, роз, эвкалиптов, узких арыков, — в Тегеране они попытались достичь какого-то согласия, которое позволило бы им пройти сквозь эту передрягу без разрыва.

— А как ты объявишь Джамалю Джанабу, что уходишь от них и связываешь свою судьбу с курдами? — сурово спросила Кэти.

Джамаль заведовал отделом изысканий и залежей — тем отделом Иранской национальной нефтяной компании, в котором работал Мак-Грегор.

— Не знаю, что ему сказать, — признался Мак-Грегор.

Сидя в гостиной дома, где он родился и вырос, где отовсюду на него тысячелико глядела Персия, Мак-Грегор пожалел, что с ними нет сейчас дочери или сына, — не потому лишь, что соскучился по ним, но и потому, что при детях Кэти была бы с ним не так строга.

— Тебе неизбежно придется солгать Джамалю, — продолжала она безжалостно.

— Солги я — и он тут же распознает ложь, — сказал Мак-Грегор.

— А что же тебе остается — ведь ты поклялся курдам хранить тайну.

— Ну не сердись, Кэт, — мягко успокаивая, подошел он к ней. — Я не стану обманывать Джамаля, старого нашего друга.

— Он столько лет защищал и ограждал тебя.

— Знаю, — вздохнул Мак-Грегор, пропуская сквозь пальцы ее стриженые волосы, а мыслью уходя куда-то далеко. — Жаль все-таки, что ты остриглась. Стала похожа на своего брата.

Он с удивлением увидел, что глаза ее наполнились слезами. Она отстранилась, сказала:

— Оставь свои нежности. Ты просто хочешь уклониться от неприятной темы.

— Ты права, — сказал он, отходя.

Днем у Джамаля Джанаба он постарался обойтись без лжи. Джамаль — толстый, пухлощекий, встревоженного вида перс — своим обостренно-нервным чутьем тотчас угадал, что Мак-Грегор хочет и не решается сказать что-то важное. Выйдя из «геологоразведочной», где Мак-Грегор показывал Джамалю схемы четырех скважин из намеченных к бурению в курдских районах, они поднялись на верх стеклянной коробки — здания ИННК, в кабинет Джамаля. Сели с краю длинного стола, за которым вот уже пять лет проводили свои еженедельные совещания, и Мак-Грегор, сняв очки, сказал просто:

— Хочу на время уехать в Европу, Джамаль.

От удивления у Джамаля отвисла мясистая челюсть.

— Дорогой мой, — произнес он. — Прямо сейчас и уехать?

— Я знаю, следовало предупредить заблаговременно, — продолжал Мак-Грегор, — но решение я принял только после приезда Кэти.

— А-а, дети… — с надеждой в голосе сказал Джамаль. — Детям потребовалось твое присутствие.

Сам Джамаль был нежный семьянин. У него было двое упитанных сынишек и пухлая дочурка с голубыми — от дурного глаза — перстеньками на пальцах, кудрявая, с пухлыми ножками. Джамалю приятно было обнаруживать ту же семейную нежную струнку у своих друзей. Ведь в этом же и радость дружбы!

— Нет, дело не в детях, — сказал Мак-Грегор. — Просто хочу на время уехать.

— Надолго?

— На полгода. Быть может, на дольше.