Горы и оружие

— Понимаю, — сказал Мак-Грегор, зная уже, о чем пойдет речь.

— Верно ли, что тех турок убили вы — лично вы?

— Да, верно, — сказал Мак-Грегор.

Мозель поглядел на него с любопытной улыбочкой, словно ожидая дальнейших объяснений. Но Мак-Грегор молчал, и Мозель проговорил:

— Поразительно. Вы продолжаете меня удивлять.

— А в какой связи находится это с курдскими деньгами? — спросил Мак-Грегор.

— Человек, с которым вы сегодня встретитесь, — турок, полковник Сероглу.

— Фамилия вроде бы греческая.

— Нет. Самый, что ни на есть, турок, — сказал Мозель. — Представляет в Европе турецкую контр какую-то там службу и располагает удивительно крупными средствами. Часть этих ассигнованных ему средств исходит, вероятно, от американцев, хотя он их явно не терпит. Так вот, он может вам задать тот же вопрос, что и я.

— Но при чем здесь турок? Какое он имеет отношение к курдским деньгам?

— В руках у Сероглу все документы, которые были у вашего курдского приятеля — у того исчезнувшего юноши.

И Мак-Грегор понял, что напрасен был его молчаливый зарок не иметь больше дела с турками. Он спросил Мозеля, каким образом попали документы в руки именно к туркам.

— Понятия не имею, — пожал плечами Мозель. — Документы-то попали, но не деньги.

— А деньги где сейчас, вы не знаете? — спросил Мак-Грегор.

— В одном из парижских банков. Точнее, в парижском филиале одного из иранских банков — фарсского.

— Название мне незнакомо.

— Это частный банк, филиал основан в Париже лет двадцать тому назад.

— Но какой же курд стал бы помещать эти деньги в иранский банк — идти на такой риск?

— Об этом я не подумал, — ответил Мозель.

Пустую тарелку Мозеля убрали, унесли недоеденный суп Мак-Грегора, и он рассеянно уставился на поданную форель.

— И еще одно скажите мне, — произнес Мозель, наливая Мак-Грегору стакан швейцарского виноградного сока. — Если вам удастся получить эти деньги, то что вы, собственно, с ними намерены делать?

— Вернуть их курдам, — ответил Мак-Грегор.

— Так. Но для чего им нужны эти деньги? Для уплаты за приобретенное оружие?

— Это меня не касается.

— Это очень может вас коснуться, — сожалеюще пожал Мозель плечами. — За документами вашего юного курда охотятся также двое здешних торговцев оружием. Одного из них, голландца, зовут Сеелиг, а второй, компаньон его, — англичанин по фамилии Стронг или Форт. (Strong — сильный (англ.). То же значение у французского слова forte. — Здесь и далее примечания переводчика.) Что-то в этом роде. Вам приходилось о них слышать?

— Нет.

— Они-то о вас слышали. Они — так называемые сбывалы-заморщики. Вам понятен этот наш арготизм?

— Нет.

— Они шныряют по военным учреждениям Европы, по конторам фабрикантов оружия и затем сбывают за море все, что только попадет им в руки: устарелые реактивные самолеты, списанные танки, минометы, боеприпасы, винтовки, автоматы, — словом, что угодно. Они в курсе всего происходящего в сфере этого бизнеса. Все эти военные излишки большей частью идут в Африку и на Ближний Восток, но кое-что достается и клиентам вроде ваших друзей.

— И эти торговцы как-то связаны с Сероглу? — спросил Мак-Грегор.

— Нет, просто им нужны находящиеся у Сероглу документы. — Мозель нажал кнопку звонка. — Вас, вероятно, начинает уже удивлять, почему все так заботятся о документах, о соблюдении юридической видимости. — Мозель подождал, пока вызванная прислуга не ушла. — Но в таких делах все, даже правительства, нуждаются в фасаде законности. Чем сомнительнее сделка, тем юридически легальнее она должна выглядеть. Так что вы немногого добьетесь, если не пожелаете включиться в эти ожесточенные правовые тяжбы.

— Подобный метод мне небезызвестен, — сказал Мак-Грегор.

— Вот и хорошо. Прежде всего выясните, чего можно добиться от полковника Сероглу. Но, прошу вас, будьте осторожны. Он турок весьма целеустремленный.

Обед завершили небольшим бифштексом с горсткой зеленых бобов, запили красным виноградным соком. Кофе к обеду в меню не предусмотрен, сказал Мозель и предложил Мак-Грегору подождать в нарядно-стерильной приемной, рядом с которой помещалась туалетная, а сам исчез. Вернулся он, одетый в верховой костюм — бриджи, свитер с невысоким воротом и старую куртку с рваными локтями и карманами.

— Пойдемте, — сказал он, и сверкающий бронзой лифт спустил их в подземный гараж, к «роверу» Мозеля. Мозель повел машину улицей Лафайета и дальше, за Восточный вокзал, за старые мясницкие проезды, мимо ненужных Парижу новых скотобоен. По авеню Жана Жореса они поднялись к Пантену; на фоне безобразного здесь города резко выделялась старинная окраинная церковь. Мак-Грегор думал, что «Сеньория» — банк или какое-нибудь общественное здание. Но оказалось, что это небольшой стадион в Пантене, парижском рабочем пригороде.

Мозель въехал в главные ворота, провел машину за игровое поле, к арене с черным гаревым покрытием. Там уже дожидался конюх в английской каскетке, держа на поводу мохнатого нервного пони. Хвост у пони был заплетен в толстый черный жгут.

— Расплетите, — коротко приказал Мозель.

— Но он его весь унавозит, — возразил конюх.