Горы и оружие

— Стоит. Для борьбы нужен принцип, — помолчав, потрогав забинтованное горло, ответил кази. — И раз наш принцип — единство, то надо его и держаться. И значит, надо избегать междоусобиц, а иначе дело курдского освобождения пойдет прахом. Отступить от принципа даже ильхан меня не заставит.

— Но рано или поздно он тебя убьет, — возразил Мак-Грегор.

— Навряд ли. Он просто хочет заставить меня согласиться с его политическим курсом, с его понятиями о курдской нации. Но я вовеки не соглашусь. Будет день, когда ему придется принять наши взгляды, истинные цели, и я не погублю этого будущего, не стану идти теперь на столкновение с ильханом.

Кази позвал одного из бойцов охраны.

— Проводи друзей наших в сухие пещеры, — велел кази и сказал затем Мак-Грегору: - Там, в верхних пещерах, вам будет хорошо. А утром, до встречи с французом, надо будет нам с тобой еще переговорить.

— Где Затко? — спросил Мак-Грегор.

— Он оседлал дорогу под Халдаштом. — И кази велел другому бойцу отправиться туда и разыскать Затко.

— А иракский Али где? — спросил напоследок Мак-Грегор.

— Али здесь, — сказал кази. — Но он хворает. — Кази лег на подушку. — Обсудим все завтра. Тебе надо теперь отдохнуть: путь из Парижа неблизок. Я рад, что ты приехал, друг, благодарю тебя.

Рано утром Мак-Грегор пришел к кази, надевшему уже чистый бурнус и чистую чалму и ожидавшему Мак-Грегора в одной из пещер. Там подмели, поставили старый сосновый стол, плетеные стулья; в углу, под желтым фонарем-«молнией», немо красовался большой черный радиоприемник. Понимая, что все это — декорация, Мак-Грегор подумал: «На француза, может быть, подействует, напомнит ему другие партизанские пещеры в других освободительных войнах Востока». Четверо бойцов-часовых в грязной курдской национальной одежде, с патронташными ремнями вперекрест выглядели убедительней, хотя Мак-Грегор чувствовал, что и эти часовые слегка отдают бутафорией. И только кази с иракским Али, тощие и настоящие, придавали обстановке встречи требуемый достоверный вид.

— Так что же там, в Париже? — сказал Али. — Запутанная штука получилась?

— Сейчас я расскажу, и сами сможете судить, — сказал Мак-Грегор и стал излагать шаг за шагом все свои действия в Европе. Али и кази слушали не перебивая, сидели за столом в напряженном молчании. Но когда Мак-Грегор кончил, кази не смог скрыть растерянного удивления.

— Какой спутанный клубок, — проговорил он. — Объясни же нам, что это все означает по-западному.

— Распутать клубок непросто, — сказал Мак-Грегор. — Все правительства на Западе внезапно заинтересовались курдским будущим, и все не прочь вмешаться.

— Это не ново, — сказал Али с мрачным выражением на больном лице.

— Да, но впервые все они принимают всерьез идею курдской автономии, даже идею суверенной курдской нации. А это уже нечто совершенно новое.

— Выходит, мы делаем успехи, — сказал кази. — Но в чем же тогда загвоздка? Почему они не помогают нам — и даже не дают приобрести оружие?

Мак-Грегор пожалел, что у него нет лучших объяснений, чем те, которые в Европе казались очевидными, но здесь, в горах, неясны и чужды. К Шрамму сегодня утром подошли с больным ребенком две горянки, приняв Шрамма за чужеземного врача (по их мнению, раз ты чужеземец — значит, доктор). Француз печально объяснил, что он не врач и помочь не может. Женщины ответили разгневанным плевком и крепким ругательством...

— Загвоздка в том, — сказал Мак-Грегор, облокотясь на пыльный стол, — что они примут идею курдской революции, только если смогут обеспечить себе от нее выгоду.

— Каким способом обеспечить?

— Любым: с помощью денег, оружия или обещаний, политических махинаций, подкупа. Любым способом, который даст им то, чего они хотят. Французы — те, видимо, удовлетворятся чисто коммерческими выгодами от нефти и газа. Поэтому я и решил, что французы будут для нас полезнее других.

— А французы — честные? — спросил кази.

— Как ты можешь задавать такой вопрос, кази? — сказал Мак-Грегор с грустной усмешкой. — Французы слабее всех прочих, вот и все.

— Трудно понять европейский склад мыслей, — удрученно сказал кази.

— Европа очень быстро меняется, — сказал Мак-Грегор. — В прежние времена им было бы нетрудно подчинить вас с помощью бомбардировщиков и войск. Но теперь это уже не так легко — ведь им самим, у себя дома, отовсюду грозят политические потрясения.

— А оружие? — спросил Али. — Кому оно досталось?

— Пока что никому.

Услышав отчаянное фырканье и тарахтенье подъезжающего джипа, Мак-Грегор догадался, что это прибыл Затко. Минутой позже Затко вошел в пешеру, прищуренно огляделся кругом, обнял Мак-Грегора.

— Ну, как ты? — сказал Затко. — Я знаю, ты виделся в Париже с Тахой.

Извинившись перед кази, Мак-Грегор стал рассказывать о Тахе, и Затко слушал терпеливо (сегодня он изображал терпеливого). И только когда Мак-Грегор упомянул про Дубаса, Затко не удержался и воскликнул:

— Значит, это правда. Сын ильхана тоже там!

Мак-Грегор рассказал, как Дубас показывал ему удостоверения.