Господь да благословит решение мое ( Император Николай II во главе действующей армии и заговор генералов)

Нет нужды доказывать, что телеграмма Алексеева абсолютно не соответствовала действительности. 28 февраля в городе была полная анархия. Солдаты разбрелись по казармам, генерал Хабалов оказался в полном одиночестве в изолированном Адмиралтействе. Все его действия не только ни к чему не приводили, но еще более подчеркивали полную беспомощность. Объявленное им в Петрограде осадное положение, напечатанное на афишах, никто не смог прочитать, так как не было клея и их разбросали по улицам, где они были подхвачены ветром и затоптаны толпою в снег. 28 февраля вечером генералы решили прекратить всякое сопротивление. Министры уже сдались давно. Самое удивительное, что сопротивляться было некому. Были толпы народа, легко разгоняемые при наличии войск, был беспомощный и несостоятельный Временный Комитет Государственной Думы, в страхе ожидавший развязки событий, столь им ранее желаемых. Но уже появился Исполнительный Комитет Петроградского Совета, самовольно занявшего одно из крыльев Таврического дворца, и все более и более забиравший власть у Родзянко. Этот Комитет требовал свержения монархии. Поэтому утверждения Алексеева о "незыблемости монархического начала", которое проявило, якобы, Временное правительство, также не соответствуют действительности. Цель Алексеева была ясна - ни в коем случае не допустить со стороны генерала Иванова решительных действий по подавлению бунта. Г.М. Катков считает, что это решение Алексеев принял, будучи обманутым Родзянко, который выдавал желаемое за действительное. Навряд ли это так. Алексеев, который Родзянко иначе как "болтливым индюком" не называл, не мог пойти так легко на поводу у него. Скорее всего, Алексеев, который уже давно играл ту же роль, что и Родзянко, роль осуществителя чужих целей, дал себя убедить, так как тоже считал "Ответственное министерство" выходом из положения. Доказательством этому служит тот факт, что 1-го марта Алексеев посылает фактически задержанному в Пскове Николаю II проект манифеста, в котором говорится: "Его Императорскому Величеству. Ежеминутно растущая опасность распространения анархии по всей стране, дальнейшего разложения армии и невозможность продолжения войны при создавшейся обстановке настоятельно требуют немедленного издания высочайшего акта, могущего еще успокоить умы, что возможно только путем призвания ответственного министерства и поручения составления его председателю Государственной Думы. Поступающие сведения дают основание надеяться на то, что думские деятели, руководимые Родзянко, еще могут остановить всеобщий развал и что работа с ними может пойти, но утрата всякого часа уменьшает последние шансы на сохранение и восстановление порядка и способствует захвату власти крайне левыми элементами. Ввиду этого усердно умоляю Ваше Императорское Величество на немедленное опубликование из Ставки нижеследующего манифеста..."{521}. Далее следует проект манифеста, в котором учреждается "ответственное министерство". Если учесть, что Рузский в Пскове требовал от Государя то же самое, складывается вполне ясная картина давления на Царя со стороны генералитета с требованием именно "Ответственного министерства", то есть очевидно, что генералитет проводил линию Родзянко.

Николай II, отправляясь в Псков, не очень-то надеялся на Рузского. Его приезд в Псков был вынужденным шагом. Генерал Лукомский писал: "Что, собственно, побудило Государя направиться в Псков, где находился штаб Главнокомандующего Северного фронта, генерала Рузского, а не вернуться в Ставку в Могилев? Объясняют это тем, что в бытность в Могилеве при начале революции - он не чувствовал твердой опоры в своем начальнике штаба генерале Алексееве и решил ехать к армии на Северный фронт, где надеялся найти более твердую опору в лице генерала Рузского"{522}. Полковник Мордвинов возражает против этого утверждения: "К генералу Рузскому и его прежнему, до генерала Данилова, начальнику штаба генералу Бонч-Бруевичу Его Величество, как и все мы, относились с безусловно меньшим доверием, чем к своему начальнику штаба, и наше прибытие в Псков явилось вынужденным и совершенно непредвиденным при отъезде. Государь, стремясь возможно скорее соединиться с семьей, вместе с тем стремился быть ближе к центру управления страной, удаленному от Могилева"{523}.

Тем не менее, Николай II рассчитывал на Рузского. Рузский командовал войсками огромного фронта и Царь, если Рузский был бы верен присяге, оказался бы не только в полной безопасности, но и получил бы мощное средство по подавлению мятежа. "Когда "блуждающий поезд" приближался к Пскову, пишет Г.М. Катков, - пассажиры его надеялись, что приближаются к тихой гавани, и что личное присутствие Императора произведет магическое действие. Государь был вправе ждать, что главнокомандующий Северным фронтом первым делом спросит, какие будут приказания. Однако, произошло совсем другое"{524}.