Господь да благословит решение мое ( Император Николай II во главе действующей армии и заговор генералов)

К июлю 1916 года, изувеченная "приказами" и "декларациями" "временных" реформаторов, армия была на краю гибели. Русский профессор Ю.В. Готье записал в свой дневник: "8-16 июля. Конец России. Войска перестали быть войсками. Россия потеряла возможность защищать самое себя"{552}.

Февральский переворот привел к падению объемов военного производства. Если в 1916 году заводы России произвели 1 301 433 винтовок, то в 1917 году - 1 022 423, патронов в 1916 - 1 486 087 920, в 1917 - 1 244 977 305, артиллерийских полевых орудий в 1916 - 4 209, в 1917 - 3 599, тяжелых орудий в 1916 - 1 001, в 1917 - 402{553}.

Резкое падение наблюдалось в показателях тяжелой промышленности. В 1916 году Россия произвела (в млн. пудов): выплавку чугуна 232,0; выплавку железа и стали - 205,9; добычу каменного угля - 1954,7; добычу нефти - 492,1; добычу меди - 1,269. В 1917 году эти цифры составили соответственно: чугуна - 190,5; железа и стали - 155,6; каменного угля - 1746,9; нефти 422,6{554}.

В условиях колоссального перенапряжения сил, тяжкой усталости от войны, ее непопулярности в народе, переворот 1917 года и его последствия оказались смертельными для Российской Императорской армии, которая, лишившись Царя-Главнокомандующего, оказалась обезглавленной. Ярким примером этому может служить летнее наступление русских войск, в котором отобразились, с одной стороны, их возможности, созданные в годы командования Императора Николая II, и с другой, полная неспособность оппозиции, захватившей власть, их реализовать. Наступление началось 18 июня, на три дня позже намеченного срока, из-за постоянных митингов солдат, которых приходилось уговаривать идти в бой. Оно началось мощнейшим артиллерийским огнем, который смел вражеские позиции. Ударные части генерала Корнилова прорвали оборону противника и устремились вперед. В плен было захвачено 7 000 пленных и 48 орудий. Но корниловцы не получили никакой помощи от других войск, которые все время митинговали.

Наступление остановилось. Опомнившийся противник 6 июля нанес ответный удар. Командовавший немцами генерал Винклер сам не ожидал того успеха, которого он достиг: русские бежали целыми толпами, оставив в руках неприятеля 85 офицеров, 2 900 нижних чинов, 10 орудий. 9 июля три немецкие роты обратили в бегство две русские дивизии. "Это были уже не те русские войска", - злорадно отметил Людендорф. 12 июля Винклер занял Тарнополь, и вся Буковина с Червонной Русью оказались в руках противника. Вильгельм II прибыл лично в Тарнополь посмотреть на разгром русских. 21 августа немцы вступили в Ригу, 200 лет не видевшей врага в своих стенах. Русские беспорядочно бежали за Двину. "Армия обезумевших темных людей, не ограждаемых властью от систематического разложения и развращения, потерявших чувство человеческого достоинства, бежит. На полях, которые нельзя даже назвать полями сражения, царит сплошной ужас, позор и срам, которых русская армия не знала с самого начала своего существования", - так писал генерал Корнилов об армии, которая еще год назад под руководством Императора Николая II совершила одно из самых могучих и победоносных наступлений Первой мировой войны.

И тем не менее, в этом развале и позоре заключалось спасение чести и будущего Русского Оружия. Как справедливо писал современник: "Великая русская армия, рожденная Петром, армия Екатерины, Суворова, Кутузова, Багратиона, Ермолова, Александра-Освободителя и Алекесандра-Миротворца, Скобелева, Радецкого и Гурко, армия великой войны с немцами, положившая основу успехам наших союзников, все-таки, no-существу, не омрачила доблестной своей истории. Она, в своем огромной массе, не изменила присяге, а когда Государь отрекся от престола, не стала служить никому после ухода Царя и Императора, олицетворяя в Нем понятие о родине, чести и свободе России, и наш солдат уже не стал биться "до победного конца", ни при ком, начиная с генерала Алексеева и до прапорщика Крыленко включительно. В этом величайшая заслуга русской армии - лица русского народа и родной земли"{555}.

Венгерский канцлер граф Бетлен в 1934 году сказал: "Если . бы Россия в 1918 году осталась организованным государством, все дунайские страны были бы ныне русскими губерниями. Не только Прага, но и Будапешт, Бухарест, Белград и София выполняли бы волю русских властей. В Константинополе на Босфоре и в Катарро на Адриатике развивались бы русские военные флаги. Но Россия в результате революции потеряла войну и с нею целый ряд областей"{556}.

Враги России торжествовали. Британский посол в Париже Ф. Берти писал в своем дневнике: "Нет больше России. Она распалась, и исчез идол в лице Императора и религии, который связывал разные нации православной верой. Если только нам удастся добиться независимости буферных государств, граничащих с Германией на востоке, т.е. в Финляндии, Польше, Украине и т.д., сколько бы их удалось сфабриковать, то по мне остальное может убираться к черту и вариться в собственном соку"{557}.