Господь да благословит решение мое ( Император Николай II во главе действующей армии и заговор генералов)

Генерал Носков дает описание работы царя в Ставке: "Царь входил в кабинет в сопровождении генерала Алексеева и генерала Пустовойтенко; и начинался доклад о движениях войск на различных фронтах за последние сутки. Император сидел, два генерала - стояли перед ним. Алексеев брал телеграмму и читал ее Царю, в то время как генерал Пустовойтенко обозначал Царю на карте местность, упоминаемую в телеграмме. Во время доклада Царь курил сигарету за сигаретой. Этот доклад занимал около часа. Затем Алексеев глазами показывал генерал-квартирмейстеру, чтобы он вышел, оставив царя с глазу на глаз со своим начальником штаба.

Вторая часть доклада была посвящена введению царя в курс приказов по армии, которые Алексеев составлял для него, и которые затем обсуждались ими вместе"{237}.

Николай II был в полном курсе происходивших на фронте событий, независимо от того, находился он в Ставке или нет.

Полковник Тихобразов писал: "Когда Государь уезжал из Ставки, то генерал Алексеев ежедневно посылал Ему доклад на больших листах "царской бумаги". Доклад составлялся генералом Алексеевым и настукивался на машинке. Состоял из сводки данных истекшего дня, после шла административная часть. Перед приездом в Ставку Государю посылался доклад не с нарочным жандармом, а с офицером Генерального штаба, который ехал в экстренном поезде и встречал Царя в Орше, если Царь ехал с севера, или в Гомеле, если приезд был с юга. Мне пришлось ездить раза три-четыре. Доклад посылался навстречу приезжающему Царю, чтобы Он, выйдя в Могилеве, был в курсе дела. По приезде в Оршу парных Императорских поездов - на 5-минутном расстоянии друг от друга - чтобы никто не знал, в котором находится Царь, я ждал, когда откроется одна из портьер, у которой должен стоять флигель-адъютант. Он брал пакет и приглашал в соседний вагон, где ехала Свита. Ответов на доклад быть не могло: он получался Государем за час до приезда в Могилев. Офицер посылался на случай, когда Царю понадобились бы какие-либо разъяснения. Так как я был помощником Начальника Оперативного Отделения, то выбор, естественно, падал на меня. Конечно, на перроне вокзала никого, кроме меня, не было. Вся округа была очищена от людей, но я чувствовал, что из-за каждого куста или угла меня фиксирует пара скрытых глаз"{238}.

При поездках Царя на фронт следовало два литерных поезда. "Их нельзя было отличить одного от другого, - писал современник, - восемь вагонов голубого цвета с монограммами и гербами. В одном ехал Император, второй служил для камуфляжа. Он шел пустой впереди или сзади настоящего поезда. Даже начальники железнодорожного движения не могли знать, в каком именно из двух поездов находится Император и его семья. В первом вагоне находился конвой. Как только поезд останавливался, часовые бегом занимали свои места у вагонов Их Величеств. Во втором вагоне находилась кухня, третий представлял собой столовую, отделанную красным деревом, четвертый вагон предназначался для Их Величеств: рабочий кабинет, библиотека, ванна, спальня. В пятом вагоне находилась детская, шестой отводился свите, седьмой - для багажа, в восьмом - комендант, доктор, прислуга свиты"{239}.

Заслуга Николая II как военного руководителя, как парадоксально это ни звучит, заключалась именно в отсутствии его "руководящей и направляющей воли" в принятии стратегических решений. Совещания под руководством Царя совершенно отличались от таковых под руководством великого князя. В отличии от последнего, Царь ни на кого не давил, всем давал возможность высказаться, даже спорить, но именно благодаря этому на таких совещаниях рождались верные и взвешенные решения. "В общем, я остался вполне доволен результатами нашего долгого совещания, - писал Николай II супруге. - Они много спорили между собой. Я просил всех высказаться, потому что в таких важных вопросах правда имеет исключительное значение. Я предпочитаю не писать на эту тему, но все тебе расскажу при свидании"{240}.