«Господь да благословит решение мое...»

О том же свидетельствует генерал-лейтенант П. К. Кондзеровский: «Поздоровавшись со мной, Янушкевич объявил мне, что великий князь больше не Верховный Главнокомандующий, а он не начальник Штаба, что верховное командование принимает на себя Государь. Я был крайне поражен; если я был отчасти подготовлен к готовящейся смене Янушкевича, то мне и в голову не приходила возможность смены Верховного»[154]. «Я хочу ввести вас в курс происходящего. Ты, Михаил Васильевич, должен знать это, как начальник Штаба; от о. Григория у меня нет секретов. Решение Государя встать во главе действующей армии для меня не ново. Еще задолго до этой войны, в мирное время, Он несколько раз высказывал, что его желание, в случае Великой войны, встать во главе своих войск. Его увлекла военная слава. Императрица, очень честолюбивая и ревнивая к славе своего мужа, всячески поддерживала и укрепляла его в этом намерении. Когда началась война, Он назначил меня Верховным. Как вы знаете оба, я пальцем не двинул для своей популярности, она росла помимо моей воли и желания, росла и в войсках, и в народе. Это беспокоило, волновало и злило императрицу, которая все больше опасалась, что моя слава, если можно так назвать народную любовь ко мне, затмит славу се мужа […] Конечно, к должности, которую Он принимает на себя, Он совершенно не подготовлен. Теперь я хочу предупредить вас, чтобы вы, со своей стороны, не смели предпринимать никаких шагов в мою пользу… Иное дело, если Государь Сам начнет речь, тогда ты, Михаил Васильевич, скажи то, что подсказывает тебе твоя совесть. Так же и вы, о. Григорий»[155].

В этих словах великого князя скрывается не только обида на царя и царицу, оклеветав которых, он пытался снять с себя ответственность. Николай Николаевич еще и прощупывает Алексеева, проверяет, как тот отреагирует на этот намек. Но в том-то и дело, что для высших военных чинов великий князь Николай Николаевич был совершенно не нужен и его уход был желателен. Он и его штаб во главе с Янушкевичем всем надоели, всех издергали и завели армию в непролазную топь поражений.

Это хорошо видно из подавляющего числа высказываний военных той поры, именно той, так как впоследствии, под влиянием политической конъюнктуры, многие из них начали повторять лживый миф, общий смысл которого мы уже приводили выше, и который прекрасно дополнен в приведенных словах великого князя Николая Николаевича. Отставка великого князя создала также и другой миф о его «мученичестве» и опале. Между тем, конечно, ни о какой опале, тем более «мученичестве», великого князя после отставки речи не шло. После вступления Государя в должность Верховного Главнокомандующего был издан «Список Высочайших Особ, находящихся на Императорской Ставке». Эти лица пропускались в Ставку через все посты без всякой задержки. Имя великого князя Николая Николаевича стоит в этом списке на первом месте[156].

Таким образом, встав во главе Вооруженных Сил, Император Николай II выполнил важнейшую задачу: он стабилизировал ситуацию в верховном командовании, сосредоточив его в одних руках. Теперь оставалось выполнить вторую, не менее важную задачу, — стабилизировать фронт.

22 августа 1915 года, перед отъездом в Ставку, Император Николай II в Белом Зале Зимнего дворца, обращаясь к представителям особых совещаний (новых совещательных учреждений, с участием выборных от обеих палат и общественных организаций, созданных по личному почину царя), сказал: «Дело, которое поручено особому совещанию по обороне государства, — самое главное и самое теперь важное. Это — усиленное снабжение армии боевыми припасами, которое только и ждут Наши доблестные войска, чтобы остановить иноплеменное нашествие и вернуть успех Нашему оружию.

Созванные Мною законодательные учреждения твердо и без малейшего колебания дали Мне тот единственный, достойный России ответ, какого Я ожидал от них, война — до полной победы. Я не сомневаюсь, что это голос всей Русской земли.

Но принятое великое решение требует от нас и величайшего напряжения сил. Это стало уже общей мыслью. Но мысль эту надо скорее воплотить в дело, и к этому призвано прежде всего ваше совещание.

В нем объединены для общего дружного труда и правительство, и избранники законодательных и общественных учреждений, и деятели нашей промышленности — словом, представители всей деловой России.