«Господь да благословит решение мое...»

Теперь два слова о самом наступлении. Как мы видели ранее, сам Брусилов в большие победы не верил, роль его фронта была второстепенной, отвлекающей. Он должен был, начав свое наступление раньше общего, убедить противника, что главное направление удара будет у русских на юге, и, отвлекая его внимание и силы от действительного направления главного удара, обеспечить успешное проведение последнего. Брусилов отвел главную роль 8-й армии генерала A. M. Каледина. Каледин должен был наступать на направлении Луцк-Ковель. Остальным командующим армиями Брусилов предоставил свободу принятия решения в направлении удара их войск. Получалось распыление сил, отсутствие «кулака». С одной стороны, это было опасно, с другой, Брусилов был абсолютно прав, так как создание «кулака» сразу выдавало противнику предстоящее наступление. «В результате этой несогласованности, — пишет К. А. Залесский, — фронт по планам осуществлял прорыв в 4 разных местах»[298]. Как пишет сам Брусилов: «Этот способ действия имел, очевидно, свою обратную сторону, заключавшуюся в том, что на месте главного удара я не мог сосредоточить того количества войск и артиллерии, которое там было бы, если бы вместо многочисленных ударных групп у меня была бы только одна»[299].

Генерал Каледин, только что принявший 8-ю армию от генерала Брусилова, вопреки воле последнего, видевшего на его месте генерала Клембовского, сказал Брусилову, что из-за распыленности сил сомневается в успехе. «Каледин мне доложил, — пишет Брусилов, — что едва ли его главный удар приведет к желаемым результатам, тем более что на Луцком направлении неприятель в особенности основательно укрепился. На это я ему ответил, что 8-ю армию я только что ему сдал, неприятельский фронт там знаю лучше него и что я выбрал для главного удара именно это направление […] Если же генерал Каледин все-таки не надеется на успех, то я, хотя и скрепя сердце, перенесу главный удар южнее, передав его Сахарову на львовском направлении. Каледин сконфузился — очевидно, отказываться от главной роли в этом наступлении он не желал»[300]. К слову сказать, генерал Каледин оказался впоследствии прав: его войскам не хватило сил на достижение стратегического успеха и развития своей победы. 21 мая генерал Алексеев предупреждал Брусилова о том же, предлагая ему отложить атаку на несколько дней, сказав, что это мнение Государя. На это Брусилов ответил начальнику штаба: «Менять свой план атаки я наотрез отказываюсь, и в таком случае — прошу меня сменить. Алексеев мне ответил, что Верховный уже лег спать, и будить его ему неудобно и он просит меня подождать. Я настолько разозлился, что резко ответил: „Сон Верховного меня не касается, и больше думать мне не о чем. Прошу сейчас дать ответа“. На это генерал Алексеев сказал: „Ну, Бог с вами, делайте, как знаете, а я о нашем разговоре доложу Государю Императору завтра“». Конечно, Царь был тут не причем, а это была система Ставки с Алексеевым во главе — делать шаг вперед, а потом сейчас же шаг назад.

22 мая 1916 года части 8-й армии генерала Каледина перешли в решительное наступление и добились колоссального успеха. Этот успех был неожиданным для самого Брусилова и у него не было достаточно сил, чтобы его развить. Получив подкрепление, Брусилов произвел перегруппировку, направив главный удар на Ковель. В то же самое время генерал Эверт в указанный ему срок никакого наступления не произвел, откладывая его четыре раза, а затем нанес удар не на Виленском направлении, а на Барановичи. В результате противник перебросил крупные силы, и наступление было приостановлено. Ставка перенесла на Юго-Западный фронт направление главного удара, но было уже поздно. Начались тяжелые и кровопролитные бои. Брусилов постоянно пытался развить наступление на Ковельском направлении, что каждый раз приводило к неудачам.

18 августа он начал второе наступление, которое продолжалось до ноября месяца, но ничего, кроме больших потерь, уже не принесло. Накануне этого наступления Николай II писал императрице: «Завтра начинается наше второе наступление вдоль всего Брусиловского фронта. Гвардия продвигается к Ковелю! Да поможет Господь нашим храбрым войскам! Я невольно нервничаю перед решительным моментом, но после начала меня охватывает глубокое спокойствие и страшное нетерпение как можно скорее узнать новости»[301]. Ставка пыталась в очередной раз указать Брусилову на необходимость смены направления удара с Ковельского в Лесистые Карпаты, но Брусилов, «не считаясь ни с потерями, ни со складывающейся обстановкой, всякий раз принимал решение наступать на Ковель»[302]. «Немцы подвозят к Ковелю все больше и больше снарядов, — писал Николай II императрице, — и больше войск, как я, впрочем, и ожидал, и теперь там происходят кровопролитнейшие бои. Все наличные войска посылаются Брусилову, чтобы дать ему как можно больше подкреплений. Опять начинает давать себе чувствовать этот проклятый вопрос о снарядах для тяжелой артиллерии. Пришлось отправить туда все запасы Эверта и Куропаткина»[303].