Господь, мы поднимаемся

Первой яркие солнечные лучи освещали высокую Храмовую гору и наскальный купол мечети Омара на её вершине. По преданию, именно там Господь создал из праха земли первого человека. По склону горы гнездились целые кварталы домов с тесными внутренними двориками; там росли тёмные кипарисы и солнечный свет окрашивал их верхушки в красноватые тона.

Затем освещалась Масленичная гора. Там тоже слышались тоскливые призывы муэдзинов, словно они с каждым рассветом оплакивали когда-то потерянный рай. На самом верху горы, среди пыльных оливковых деревьев и желтоватого песчаника, который, казалось, за века впитал в себя цвет солнца, стояли развалины часовни Вознесения Господня, позже переделанной в мечеть. В древности там зажигали сигнальные огни, возвещающие о приходе полной луны. Поднимающийся над городом рассвет отводил ночную тень все дальше, к Кидронской долине, а затем и к горе Сион, где в вечном полумраке пещеры находилась могила царя Давида. На стене пещеры была выбита древняя звезда – два пересекающихся треугольника, один из которых означал разбросанный по всему свету еврейский народ, сходящийся в одной точке, в Боге; другой – бесконечного Бога, снисходящего к каждому из людей.

Сразу становилось жарко. Очарование предутренней тишины быстро заканчивалось, прохлада исчезала, у городских ворот становилось пыльно и шумно. На окраинах оживали ремесленные мастерские и мастерские по дублению кож, а с рынков доносился запах гниющих на жаре фруктов и рыбы.

В этом городе, как ни в одном другом городе мира, вечность смешивалась с повседневной реальностью. Здесь царь Соломон построил великолепный храм, чтобы спрятать в нем величайшую ценность еврейского народа – каменные скрижали, написанные рукой самого Бога. По этим узким улочкам две тысячи лет назад ходил старик Иеремия, пророчествуя, словно в пустоту, и плача от бессилия, что его никто не слышит.

Именно сюда ангелы принесли на крыльях пророка Мухаммеда, который успел посетить все девять небес, пока падал со стола уроненный кувшин с водой.

Всё, что связано с историей разбросанного по огромному миру человечества, почему-то происходило именно здесь, в этом городе, окружённом красноватой каменистой пустыней и синим, как море, небом. И именно здесь люди распяли пришедшего к ним Господа.

Иерусалим, Иерусалим… Три мировые культуры, три религии соединил в себе великий город, раскинувшийся на освещённых солнцем холмах. Здесь тайна ревности, заложенная в самой человеческой природе. То, что являлось святыней для одних, было нечистым для других. Христиане превращали в конюшни мечети и синагоги, а мусульмане сжигали закрывшихся в церквях христиан.

Камнем преткновения для многих народов стоял и жил, разрушался и восставал из руин древний город. Каждый в нём видел только своё. Проходящий мимо минарета иудей морщился и ускорял шаг, заслышав сверху крик муэдзина. А в Верхнем городе, на потрескавшихся ступеньках каменной лестницы, спиной к разрушенному Храму Гроба Господня, жуя травинку, равнодушно сидел на солнцепёке старый араб, выставив возле своих ног лоток с инжиром и финиками. Он не понимал, как можно веками воевать за веру, – за то, что нельзя положить в карман.

В далекой Франции, ворочаясь во сне под писк и возню крыс в углу, маленький пастушок Стефан шёл сейчас по этому городу. Он видел затушёванную дымкой сновидений древнюю триумфальную арку с тремя порталами, куда Пилат вывел к народу босого, исхлёстанного плетьми Господа и крикнул в толпу: «Се, Человек».

Сон мальчику снился необыкновенный, один из тех, которые запоминаешь на всю жизнь. Сохраненные в памяти рассказы пилигримов словно ожили. Он ясно видел голый, выжженный солнцем холм Голгофы, а под ним пещеру, видел внутри наскальный рисунок корабля со сломанной мачтой и странные слова на латыни: «Господь, мы поднимаемся», оставленные первыми христианскими паломниками. Ещё он видел крест и небо в чёрно-белом цвете.

Там, внутри сна, земная жизнь не казалась ему важной, он больше никого не боялся. Зато хотел свить бич из веревок и погнать из святых мест всех неверных – торговцев в чалмах, которые, посмеиваясь над верой христиан, продают паломникам пыль и песок, волоски и кусочки дерева, выдавая их за древние реликвии, издеваются над ними и крадут в рабство.

Земля трех заветов звала, манила его к себе. Так напишут летописцы. Некоторые из них, настроенные менее мистично, зато ищущие во всем заговоры, изначально свяжут имя мальчика с именем Папы Иннокентия. Но это неправда. Необыкновенный мальчик ворочался сейчас во сне на соломенной подстилке, укрытый овечьей шкурой, и никто, кроме родителей и жителей деревеньки Клуа, пока не знал о его существовании. Он сам ещё ничего не знал о своей судьбе.

Давно минувшая эпоха оставила для нас фреску Рафаэля. На ней изображено выцветшее от времени лицо Папы Иннокентия. Уже зная будущее, Папа мрачно смотрит куда-то вдаль, туда, откуда вскоре явится людям вихрастый одиннадцатилетний мальчишка с залатанной пастушьей сумкой на плече.