Господь низвергает своих ангелов (воспоминания 1919–1965)

Я думала, что Маннер пробудет в Канаде недолго, поэтому очень удивилась, когда он через много месяцев после нашего  приезда появился в моём кабинете в Нью-Йорке. По его словам, Куусинен препятствовал его возвращению в Москву. Задание в Канаде он уже выполнил, делать там больше было нечего. Он был страшно обижен на Отто, считал, что Куусинен хочет от него избавиться, ждёт его ареста. И Маннер уговорил меня просить Куусинена о его возвращении в Москву. Я написала Отто письмо, высказав неодобрение его действиям. Скоро Маннер получил разрешение вернуться. В глубине души я, правда, сомневалась, что Куусинен хотел отставки Маннера. Что Маннер был в своих догадках прав, я узнала лишь в 1933 году, когда вернулась в Москву и услышала о разногласиях Куусинена и Маннера в отношении финской компартии. Тогда мне стало ясно, что Отто в своей мстительности не отступит ни перед чем. В 1935 году он подал в Интернациональную контрольную комиссию длинную докладную с обвинениями против Маннера и его жены. Обоих Маннеров исключили из партии и вскоре арестовали.

Шёл 1932 год. Америка готовилась к президентским выборам. По решению Коминтерна коммунисты выдвинули своего кандидата — председателя компартии США Уильяма Фостера. Фостер активно участвовал в профсоюзном движении, поэтому надеялись, что рабочие проголосуют за него. Претендентом на пост вице-президента был выдвинут негр Джим Форд[140]. В Коминтерне думали, что за него проголосует цветное население.

Форд в это время учился в Москве, в Ленинской школе. Он получил приказ вернуться в Америку и принять участие в предвыборной кампании, которую финансировал Коминтерн. Там так плохо знали политическую обстановку США, что верили в победу. Всю энергию сосредоточили на негритянском населении. Но напрасно — кандидаты партии не набрали достаточно подписей для включения в избирательные бюллетени. Тогда коммунистам велели голосовать за Рузвельта[141] — была надежда, что он признает советское правительство. Это и произошло в 1933 году.

После неудачной предвыборной кампании Коммунисты США ещё больше упали в глазах руководства Коминтерна: за компартией не пошло даже негритянское население! Решено было прекратить заигрывания с американскими неграми и заняться Африкой. Для начала Джима Форда направили в Гамбург, чтобы он там изучал языки народов Африки. Но вскоре Форд из Гамбурга исчез, больше я о нём ничего не знаю.

Американские негры не проявляли к СССР ни малейшего интереса. Знаю лишь одно исключение. Однажды ко мне в кабинет пришла красивая негритянка, учительница из Гарлема Мэри Адамс. У неё было два сына, семи и восьми лет, и она хотела отправить их в СССР, в надежде, что они там получат хорошее образование и станут настоящими коммунистами. Спрашивала у меня совета, как это сделать. Я ей посоветовала написать письмо в Москву, советскому правительству — оттуда письмо обязательно передадут по назначению.

Прошло двадцать пять лет. Шёл 1956 год. Я освободилась из лагеря в Потьме годом раньше. О разговоре с Мэри Адамс я давным-давно забыла. И вдруг, садясь в московский автобус, я с удивлением увидела, что водитель — негр. За спиной его сидел второй негр. Между собой они говорили по-русски. Лишь тогда я вспомнила негритянку из Гарлема и спросила молодых людей: «Вы случайно не сыновья Мэри Адамс?» Это были они! Как тесен мир! Мне, правда, стало за них обидно — мать надеялась, что они получат хорошее образование, а они в России стали всего-навсего шофёрами. Их мать всё же была в США учительницей.

Однажды ноябрьским утром 1932 года на первой странице «Нью-Йорк Таймс» я увидела заголовок: «Сталин убил свою жену Надежду Аллилуеву». Я сперва подумала, что это злобная пропаганда падкой до сенсаций буржуазной прессы. Официально было объявлено, что Аллилуева умерла во время операции, которая была необходима из-за неожиданно открывшейся болезни. Но как родился слух об убийстве? Я в него не верила, но чувствовала: что-то здесь неладно.

В Москву я вернулась в конце июля 1933 года. На следующий день после приезда встретилась со своей старой подругой, врачом Муромцевой, работавшей в Академии медицинских наук. Она была коммунисткой и обычно защищала всё, что происходило в СССР. Муж её был старым большевиком, занимал высокие посты. Подруга засыпала меня вопросами о жизни в Америке, я отвечала. Вдруг она прервала меня вопросом:

— А что американская печать писала о смерти жены Сталина? Там писали, что её убили?

— Да, в газетах было полно сообщений о смерти Аллилуевой. Писали, что она была убита.

— Вы поверили?

— Нет, я не могла этому поверить.

— Но это правда.

Я в ужасе уставилась на неё и спросила, откуда ей это известно. Она рассказала мне следующее: