Господа офицеры! Книга 2 (СИ)

Внутри было холоднее, чем на улице. Несколько человек сидело на пустых ящиках, с десяток топталось на месте, пытаясь согреться, остальные сгрудились в углу около небольшого костерка. Там же лежал больной, глухой кашель которого разносился эхом по пустому складу.

— С прибытием, господа, в наш мрачный ледник.

— В хорошей компании можно и в леднике посидеть, — ответил Аженов, представляясь сам и представляя своего спутника.

— Я — подполковник Потапов Александр Михайлович, — назвался встретивший их офицер. — Пойдёмте, я представлю вас остальным.

Почти вся география австро-германского фронта, протянувшегося от Балтийского моря до Черного, была представлена в этой арестантской. Были здесь офицеры и из 12-й армии, державшей фронт под Ригой; и из 2-й, неподвижно замершей в ста верстах западнее Минска; и из 8-й, стоявшей у Каменец-Подольска. Той самой, которой ещё в июне командовал лихой генерал Корнилов, в начале семнадцатого сумевший бежать из австрийского плена, в июле стать командующим фронтом, а затем и Верховным. Человек волевой, твёрдый, ввёдший на фронте смертную казнь, прижавший солдатские комитеты и уже в августе поднявший мятеж против Советов, двинув казачьи корпуса на Петроград. Арестованный Керенским за мятеж, Корнилов уже в ноябре бежал из тюрьмы, и не мешкая, приступил к формированию на Дону вместе с генералом Алексеевым Добровольческой армии.

Нашлось два офицера и из Бессарабии — Ганевич и Лазарев, 467-й полк, 117-й пехотной дивизии. Как оказалось, Озереев даже знавал когда-то их командира — полковника Симановского.

— А это — подпоручик Иванишин, — указал Потапов на метавшегося в бреду измождённого человека, его больным сняли с поезда неделю назад. А здесь совсем расхворался. Преставится, наверное, ...бедняга, — с жалостью в голосе сказал он, перекрестившись. — И помочь нечем.

— У меня есть аспирин, — сказал Аженов, снимая мешок, — и коньяка грамм двести найдётся.

— Как это его у вас не отобрали, батенька? У нас при обыске всё ценное отняли. Особенно этот чернявый в бекеше усердствовал, что вас привёл. Словно бандиты какие-то!

Сам того не подозревая, подполковник попал почти в точку. Под видом добровольцев в красногвардейские отряды вступало значительное количество деклассированных элементов, чуждых каких-либо идейных побуждений, смотревших на войну, как на возможность пограбить, всласть поесть, попить и обогатиться. Отдельные отряды состояли сплошь из уголовников, не желавших воевать ни под каким видом.

Из телеграммы инспектора Западного фронта Жилина — Наркомвоену тов. Троцкому: " ... Докладываю о вредных действиях, направленных на дискредитацию Советской власти, отряда анархистов в 300 человек под началом Петра Сансо. Этот отряд пробыл, имея полное вооружение, две недели в тылу, собрал на миллион с лишним контрибуции, в Брянске, Унече и Клинцах, отобрал у населения массу золотых и серебряных вещей и всё это поделил между собой. Предложение отправиться на фронт отрядом было отклонено по мотивам "этического" порядка: анархисты заявили, что не могут убивать бессознательного брата солдата, и отправились обратно в Москву. Прошу принять меры. Жилин"*

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

* Н. Какаурин. "Как сражалась революция". Т.1, изд. 1925г.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

Колонна Саблина тоже не избежала этой участи. Начав движение из Москвы, эшелоны смогли добраться только до района Харькова. Как только впереди замаячило столкновение с калединцами, в Купянске начался пьяный кутёж и разбой, солдаты разбежались. Командиру 1-го Московского

революционного отряда с трудом удалось удержать половину людей, остальных пришлось разоружить и отправить обратно. Этих подробностей, конечно, офицеры не знали, но бандитские замашки на себе почувствовали сразу.

— Комиссар там какой-то был, — высказался Аженов, — может его побоялись?! Да и брать то у нас особо нечего. А коньяк — вот он! Я его во флаконе из-под одеколона держу.

Иванишину дали порошок аспирина, нагрели в кружке воды над костерком, разбавили коньяком и дали выпить. Больному вскоре стало легче. Он забылся и заснул, накрытый двумя шинелями.

— Положение у нас, господа, весьма серьёзное, — вводил новичков в курс дела Потапов. — Осталось всего восемнадцать ящиков на растопку. Спим сидя, по часу-два. На бетонный пол, сами понимаете, не ляжешь. Да и сидя, если заснёшь надолго, проснёшься с обмороженными ногами. Хорошо хоть воду дают, на горячем кипяточке только и держимся. И осталось нам ещё два-три дня, не больше. Кончится топливо и вынесут нас отсюда мёртвыми. Если, конечно, вынесут, а не оставят здесь до весны лежать.

— Так надо делать что-то, Александр Михайлович, — не выдержал Озереев. — Нельзя же ждать, пока они нас как тараканов переморозят!