Господа офицеры! Книга 2 (СИ)

Шли недолго. Через три квартала подошли к нужному дому. У дверей — офицер с винтовкой. Он доложил караульному начальнику и тот провёл на второй этаж. В небольшой комнате находилось трое: два прапорщика и подпоручик в возрасте, с залысинами на лбу. Прапорщики проверяли документы и записывали данные в тетрадь. Подпоручик опрашивал:

— Кто вас может рекомендовать, господин подполковник? — спросил он у Потапова.

— Полковник Кутепов. Я служил с ним в Выборгском пехотном полку.

— Прочитайте и распишитесь, — протянул подпоручик лист с отпечатанным текстом и вписанной от руки фамилией "Потапов". — Вы даёте подписку прослужить в Добровольческой армии четыре месяца и беспрекословно повиноваться командованию! — пояснил он для всех, повысив голос.

Подполковник прочитал, расписался и вернул листок.

— Поздравляю вас, господин подполковник с назначением на офицерскую должность в Сводный офицерский полк! — встал во фрунт подпоручик.

— Спасибо, -поблагодарил Потапов кадровика. — Где мы сможем получить оружие и представиться командованию?

— Пойдёте направо за угол, в конце Барочной улицы в помещении лазарета офицерское общежитие. Начальник бюро и общежития полковник Хованский. Он сейчас там. Представьтесь ему, он представит вас командирам. Там же получите винтовки и денежное довольствие. По офицерской должности — сто пятьдесят рублей, на должности рядового — пятьдесят рублей. Советую по возможности прикупить сразу тёплые вещи. С фронта поступает много обмороженных. Может что-то на месте дадут, но на это рассчитывать не стоит. Зимнего обмундирования практически нет.

Прочих добровольцев оформили в течение десяти минут. За всех поручился Потапов. Кроме штабс-капитана Ганевича, остальные офицеры были поставлены на должности рядовых.

Кадровик написал на тетрадном листке записку с воинскими званиями, фамилиями и должностями и вручил её Потапову:

— Отдадите список полковнику Хованскому, чтобы поставил вас на довольствие. Не смею вас больше задерживать, господа! Желаю удачи!

Пока шли по Барочной, настроение как-то у Петра незаметно упало.

— Зимнего обмундирования нет, а сам, крыса кабинетная в бурках щеголяет, да и прапорщик в валенках с калошами сидит, — молча костерил кадровиков Аженов. — В валенках, конечно, в атаку не пробегаешь, но и в сапогах не сахар на снегу лежать.

На сапоги, впрочем, Аженову жаловаться было грех — добротные, юфтевые, подбитые медными гвоздиками и, главное, сухие и просторные. Можно и портянку тёплую намотать при надобности.

Полковник Хованский Петру не понравился. Низкорослый, в отутюженной денщиком форме, с самодовольно-брезгливым выражением лица. Счёл нужным прочитать им напутствие в оскорбительном тоне, как будто они не боевые офицеры, а солдаты-новобранцы. Молча выслушали самодовольного коменданта общежития и расположились в помещении. По крайней мере теперь есть где лечь. Винтовок не дали, но обедом покормили. Без разносолов, каша, хлеб, чай с сахаром.

В помещении человек двадцать. Малочисленность режет глаз. Даже на взвод не набирается. Корнет Пржевальский сообщил, что ещё недавно народу на одиннадцать офицеров было больше. Пятого января отправили, переодев в гражданскую одежду, группу охотников на станцию Лиска и Воронеж, совершить диверсию против артиллерии большевиков, представляющей серьёзную угрозу офицерским отрядам, не имевшим пушек. Пржевальского не взяли, поскольку он не похож на крестьянина и мог своим видом выдать диверсантов. Красные формировали там артиллерийские части для наступления на Новочеркасск и Ростов, и добровольцы, судя по телеграфным сообщениям не подкачали, подорвав артиллерийские батареи и снаряды в сформированных эшелонах.

Пётр был согласен с командованием — Пржевальский на крестьянина нисколько не походил. Утончённое вытянутое лицо, с бакенбардами как у Пушкина. Видно сразу, что дворянин.