Господа офицеры! Книга 2 (СИ)

Перебросили пятьдесят бойцов Офицерского полка. Повёл штабс-капитан Згривец. К заводу подобрались легко, в обход по балочке. Ударили во фланг. Сколько их там было, Пётр не считал, на взгляд сотни две, не меньше. Згривец приказал сначала метнуть гранаты. С десяток взрывов внесло сумятицу, сразу же заткнулся пулемёт. Дрались большевики упорно, понимая, что если не сдюжат — то смерть! Залёгшие офицеры из Инженерной роты сразу сообразили и нанесли удар с фронта. Аженов молотил штыком как обычно, каждым ударом выбивая красногвардейца. Один попался шустрый, сумевший увернуться, но Вадим вовремя подстраховал, ткнув ему штыком в пузо и рванув жало в сторону, разрывая внутренности. В общем перебили всех, если и убежало с пяток самых хитрых, то на всё божья воля. Захватили два пулемёта. А вот людей потеряли много, особенно среди кубанцев и Инженерной роты. Вторых особенно жалко: каждый офицер — специалист. Марков приказал кубанцам выставить здесь усиленный пост с пулемётами. Но красные на этом и успокоились. Покидали снарядами ещё часа два и отошли от села. Штурм Лежанки у них не получился.

К вечеру выставили заслоны и пошли отдыхать. Приковылял с костылём Юриксон, сказал лишь одно:

— Господа, нам тоже винтовки выдали, всем, кто может держать оружие! Но вы — молодцы! Устояли!

Бой дался бригаде тяжело: 150 раненых и три десятка убитых. Вместо раненого полковника Дорошевича, командиром офицерского полка назначили полковника Хованского. Штаб армии после боя уехал в станицу Егорлыкскую. Генерал Марков остался.

Удалось ближе к ночи помыться и попариться в баньке. Завтра Святая Пасха. Постирали бельё и почистили форму.

Петру пришлось уже поутру зашивать шинель, не заметил, но кто-то порвал полу штыком. Ничего так, ладненько получилось: почти незаметно и не топорщится.

С праздником Святой Пасхи пришёл поздравить генерал Марков, он обошёл все части. Радости особой не было, хотя и говорили друг другу "Христос воскрес". Похоронили своих убитых во вчерашнем бою. В феврале опустили в землю на местном кладбище всего четверых, сейчас несколько десятков. Неубранные тела большевиков лежат вокруг тысячами. В Пасху, конечно, грешно работать, но если убитые пролежат три дня до окончания праздников, то тела начнут разлагаться. Всё-таки солнышко светит и греет по-настоящему. Неумное поведение командования, всегда вызывало у Петра глухое недовольство. Мало патронов, так вместо того, чтобы хозяйственные подразделения отправить на сбор боеприпасов и винтовок, не взирая на праздник, отправили их с утра в Егорлыцкую. К празднику из обоза ничего не выдали, хоть бы пряник каменный или печенье какое, хотя бы для раненых. Или пачку чая. То ли действительно нет ничего, то ли начальство об этом и не думало ни разу. "А пасху даже красные празднуют! И никакие комиссары их в бой не загонят!" Расположились себе по соседним сёлам, уже пьют и закусывают!

Достали каждый из мешков что есть, да хозяйка пяток яиц, крашенных луковой шелухой, выставила.

— Яйца оставьте для раненых, — сказал взводный. — Пообедаем, пойдём поздравлять!

Дали хозяйке пшена и сала, наказали пару чугунков каши на взвод сварить. Давно уже не ели горячего. Крупа ещё та, с эшелона, за которую взбучку от Деникина получили. Судя по обстановке в доме — Лежанка не особо богатое село. У хозяйки на базу бегает десяток кур и всё. Ни овец, ни свиней, да и коровы видно тоже нет, а детей — трое. Згривец ей за постой фунта четыре гороха дал, так она была на седьмом небе. Дали за стирку денег и кусок мыла. Хозяин у неё зимой пропал, родственники с другого края села иногда помогают. Живут бедно, есть лошадь, отощавшая от зимней бескормицы. Видел Пётр ту лошадь, даже в обоз не годна. Поэтому видно никто и не забрал. Можно ли на ней пахать? Аженов не представлял — не специалист. Наверное, можно, раз держат. На лошадь ведь тратиться надо: ковать, сено на корм заготавливать, ухаживать, овёс давать.

После обеда пошли по своим раненым. Взводный купил через хозяйку ещё яиц и двинулись. Раненых уже больше десятка. Убитых с начала похода еще больше: прапорщик Алфёров пал в Ростове, подполковник Яковенко и прапорщик Нестеренко легли у Кореновской. Семинарист прапорщик Быховец, защищавший веру Христову, погиб под Георгие-Афипской, корнет Пржевальский убит при атаке Екатеринодара. Многие легли в сырую мёрзлую землю, всех офицеров и не вспомнишь сразу. А вот Петра Бог миловал. Или амулеты берегли: крест и шпага, полученные от родных.