Господа Помпалинские

— Жаль, что моего Вильгельма не было в Варшаве, когда заварилась вся эта неприятная история с титулом… Он сам поехал бы в Рим по праву старшинства…

Графиня услышала, и в глазах ее вспыхнул злой огонек.

— Насколько мне известно, Вильгельм сейчас при ятно проводит время в Хомбурге, — возразила она, бросив взгляд на графа Святослава.

Слова эти, сказанные самым любезным тоном, как отравленные стрелы, вонзились в отцовское сердце графа Августа.

— Вильгельм только проездом задержался в Хом- бурге… и сейчас же едет в Лондон по делам алексин- ской фабрики, — запинаясь, пробормотал граф Август и тоже посмотрел на старшего брата, словно проверяя, какое впечатление произвели на него слова графини. Но старший брат молчал, и лицо его по — прежнему было бесстрастно.

— Правда? — протянула графиня. — Это для меня новость! А я слышала, будто алексинская фабрика закрывается, потому что Вильгельм так и не прислал станков из за границы.

— Mais pardonnez, moi chere belle soeur… [126]— начал было граф Август, сильно покраснев.

— Permettez [127], — холодно и сухо перебил его граф Святослав. — Фабрика в Алексине уже закрыта. Вильгельм проиграл в Хомбурге деньги, которые ему дали на покупку станков.

При этом граф Святослав спокойным, равнодушным взглядом окинул брата, отчего тот побагровел до корней волос. Не столь искушенный в красноречии, как в гастрономии, археологии и спорте, он стал, попросту говоря, заикаться и с трудом выдавил из себя:

— Mais… mais… ca fait toujours mousser le nom… [128]

Графиня торжествовала.

— Еще неизвестно, привезет ли Мстислав из Рима то, за чем мы его посылали, — продолжал граф Святослав, казалось, не обращая ни малейшего внимания на присутствующих.

— Дорогой брат! — воскликнул граф Август. — Как ты можешь сомневаться…

— Сомнение во всем стало моей второй натурой, — с усмешкой произнес хозяин дома.

— Однако позвольте заметить, граф, — тихо возразил аббат, — в Священном писании сказано: блажен, кто верует в царствие небесное…

— Или в глупые фантазии, — докончил граф Святослав с присущей ему невозмутимостью.

— Что касается титула, которого нас незаконно лишили, — сказал граф Август, — то я убежден, что святой отец исправит эту несправедливость, и тогда…

— Cher comte, — сладким голоском пропела графиня, — прежде времени судить о намерениях и решениях столь священной особы не пристало нам, простым смертным…

— Тем не менее, — снова вмешался в разговор хозяин дома, — вы, ch`ere comtesse [129], видно, не сомневались в благоприятном исходе, если сочли возможным сообщить княгине Б., баронессе М. и многим другим, что нашей семье пожалован Римом графский титул.

Теперь в затруднительное положение попала графиня, уличенная в женской болтливости, а граф Август расправил плечи и, поглаживая бакенбарды, заметил с улыбкой:

— Графиня возлагает большие надежды на дипломатические способности сына…

— И не ошибается, — сказал граф Святослав, — Мстислав и в самом деле un jeune homme tr`es capable [130]. Я уверен, что на месте Вильгельма он придумал бы какой нибудь дипломатический ход, чтобы достать машины для алексинской фабрики.

Победа опять осталась за графиней, а граф Август смутился и приуныл. Как видно, от графа Святослава зависели радость и огорчение, торжество и унижение этих двух людей, добивавшихся его благосклонности, а он получал удовольствие, играя на их чувствах.

Аббат прервал эту милую семейную беседу, заметив, что венский поезд уже прибыл и граф Мстислав с минуты на минуту предстанет перед родными.

— Жалко, что Павлик уехал с Цезарием в Литву, — заметил граф Август, — а то бы он встретил Мстислава…

— Pardon, cher comte, qui est ce que ca… [131]Павлик? — спросила графиня.

— Eh, bien! Paul, notre cousin [132]и ваш, ch`ere comtesse, экс — паж и воспитанник.

Подпущенная графом Августом шпилька заставила графиню покраснеть. Как! Сказать, что у нее, словно у какой нибудь легкомысленной кокетки, был «паж»! Какая дерзость!

— Нехорошо получается, — продолжал младший брат, — такое важное событие, и никто из семьи не встречает Мстислава. Мне же неудобно встречать собственного племянника. Жаль, что Поля нет, хотя, с другой стороны, бедный наш Цезарий совсем бы пропал без него в деревне.

На слове «бедный» граф Август сделал ударение и вздохнул.

— Цезарий совсем еще ребенок, — отозвался граф Святослав.

— Pardon, cher fr`ere [133], — перебил его брат, — этому бедному ребенку уже двадцать три года.

— Некоторые люди до старости остаются детьми. Боюсь, что Цезарий относится к их числу.

— Mon Dieu! [134]— вздохнула графиня. — Как бы я была счастлива, если бы Цезарий обладал хоть десятой долей того ума, воли и того… savoir vivre [135], которыми небо так щедро наделило Мстислава!

— Не ропщите, графиня, не ропщите, — тихо сказал аббат, — пути господни неисповедимы, и нам не дано знать, почему одного брата он наградил всеми дарами, а другому, не менее достойному, отказал в них… Душевные качества графа Цезария должны радовать любящую и благочестивую мать… У него ведь тоже доброе сердце.