Господарь

Несмотря на удивлённый тон, воевода лукавил. Он знал обо всём. И к князю зашёл совсем не случайно. Приводился в действие хитроумный замысел Ионы. «И как тебе дочь? По слухам, умна, хороша собой». Внимательно посмотрев на друга, Влад с раздражением ответил.

«Я, что у себя во дворце, последний узнаю все новости?! Сие новое веяние моды, держать господаря в неведении?!» Пётр спокойно выдержал грозный взгляд.

«Так ты, князь, в последнее время, мало интересовался делами. Занят больно был, грустил».

С откровенной иронией ответил воевода. Влад мгновенно вспыхнул, от бешенства, охватившего его, не хватало воздуха, стал задыхаться. Пальцы сильно сжались в кулаки. Но не зря он думал, что умеет себя контролировать. Он действительно умел. Через пару минут, Влад смог себя полностью взять в руки и размышлять спокойно. Сложив руки за спину, он повернулся и медленно ушёл вглубь комнаты. Некоторое время, он молчал, обдумывая услышанное. Воевода, несомненно, прав, но как тяжко признавать свои ошибки. Кабы подобным образом позволил себе говорить кто другой, не сносить бы ему буйной головушки. А на Пётра сердиться князь не мог, ему прощались многие вольности обращения. Ведь, был он, не только и не столько болярином и воеводой, но другом, верным соратником, говорившим правду всегда и везде, не раз доказавшим свою беззаветную преданность. Овладев собой полностью, Влад повернулся и ещё раз внимательно посмотрел на Петра. «Ну и чего вы удумали?» «Мы? Кто это мы? Не понимаю тебя, княже. Чего ты имеешь ввиду?»

«Рассказывай, об чём с архиепископом сговорились? Встреча с мирчевой дочерью, не случайна? Да? И зачем сие вам?»

Пётр весело захохотал. Его откровенное веселье, заставило усмехнуться и господаря. «Говори».

«Не вели казнить, вели миловать, княже. В последние дни ты сам не свой ходил. Грустил, в склепе дневал и ночевал. Смотреть на тебя вельми тяжко было. Вот старик и замыслил поменять твоё настроение. А тут слушок прошёл, к болярину Мирче, дочь из странствий дальних возвернулась. Да такая ладная, да пригожая стала, прям загляденье. И умна, сказывали, не по-бабски. Иона со мной поделился сей новостью, а я уж к болярину десяток «драконов», с приглашением от архиепископа, послал. Вот и стретнулись, вы с ней, во дворце. А, что, не хороша барышня? Народ напраслину возвёл, хваля ум и пригожесть?»

«Не в том дело. Что за сватанки у меня за спиной? Знаешь, не хуже моего, какую войну ведём. Нельзя мне, пока нельзя». «Видать, не угодили с девицей мы».

«Не то говоришь. Хороша, умна, лучше не видывал ещё, да говорю тебе, нельзя мне никого близко к себе подпускать. Аттила ещё ходит по земле. Опасно сие, и для неё, и для меня. Ну, да не про меня речь. Смертельно опасен я для Виктории! И у меня слабина появиться».

«Слабина, говоришь? И то верно, но ты про другое подумай, княже. Не уж-то упырь победил? Ведь, заживо себя хоронишь! Нельзя так, ты – господарь Валахии, посему думать должен про всю страну, а не о себе токмо. Стране наследник нужен. Погибнешь, тогда как? Держава без правителя останется, бери её тогда тёпленькой. Вот Аттила и заберёт. А сын у тебя будет, отомстить за отца сможет. Не правду глаголю? Молчишь? Знаешь, истинны слова мои. Мы, с Ионой, не себе суженных подбираем, а тебе жену ищем. Ты важен! Погибну я, али старик, на исход борьбы сие не повлияет сильно. А не будет тебя – всё, конец. За тобой люд идёт, в тебя верит, тебя упыри бояться, как чёрт ладана!»

Пётр закончил. Друзья молчали, думали о сказанном. Звуковой фон нарушил, вбежавший запыханный слуга. Склонив голову, он, прерывающимся голосом, произнёс.

«Прости господарь! Там воеводу в детинец срочно кличут, с чужеземцем приключилось чего-то». Влад посмотрел на Петра. Тот недоумённо пожал плечами. «Пошли, посмотрим, чего стряслась».