Господи, научи нас молиться. Личная молитва по преданию святых отцов

Но как бы ни была угодна Богу «молитва со слезами»[229], она, однако, никогда не должна становиться самоцелью! Во всяком аскетическом делании человека, поскольку это именно его делание, присутствует роковая тенденция к самодостаточности. Средство неожиданно становится целью.

«Если ты изливаешь потоки слез в молитве своей, нисколько не превозносись этим, считая себя выше многих. Ибо молитва твоя приняла помощь [свыше], дабы ты мог ревностно исповедать грехи свои и слезами умилостивить Владыку. Поэтому не превращай в страсть защиту от страстей, дабы не прогневать Даровавшего тебе благодать»[230].

Кто теряет из виду то, ради чего проливаются слезы, то есть «крайне горькое покаяние»[231], подвергается опасности, «впав в безумие, отвратиться [от пути истинного]»[232]. С другой стороны, никто не должен воображать себя столь «продвинувшимся», чтобы считать, что он уже не нуждается в слезах.

«Когда кажется тебе, что если ты молишься, то не нуждаешься в плаче о грехах, [сразу] обращай внимание на то, сколь далек ты от Бога, хотя обязан всегда пребывать в Нем, — тогда прольешь более горячие слезы»[233].

Это увещевание — плод трезвой оценки человека, каков он есть, — относится и ко всей «практике» в целом. Евагрий, например, так увещевает своего «гностика», то есть созерцателя, считающего, «что стал достойным познания»:

«Святой Павел, смиряя свое тело, поработил его[234]. И ты в жизни своей не пренебрегай постом и не надмевайся тем, что бесстрастием усмирил дебелое тело [свое]»[235].

Даже если человек достиг цели «деятельной жизни», то есть мирного состояния души, то и тогда слезы не исчезают вовсе! Однако на этом уровне они становятся выражением смирения и служат гарантией подлинности этого мирного состояния души в отличие от многообразных форм «набегов бесов»[236]. И потому отцы считали слезы непосредственным знаком близости человека к Богу, на что указывал уже Евагрий.

«Старец сказал: „Человек, который остается в своей келье и размышляет о псалмах, подобен человеку, который, стоя снаружи, ищет царя. Тот, кто „непрестанно молится", подобен тому, кто говорит с царем. Тот же, кто молится со слезами, подобен тому, кто лобызает стопы царя, умоляя о милосердии, как та блудница, что своими слезами за короткое время смыла все свои грехи“[237]».

Конечно, Бог сотворил человека не для того, чтобы он плакал, но чтобы он пребывал в радости, как сказал один отец. Но в Адаме пали все, и потому все нуждаются в слезах, как все нуждаются в покаянии и обращении. Признание этого — знак искреннего смирения. Как мы увидим позднее, это относится и к «метаниям» — поклонам, выражающим то же самое, что и слезы.

«Чем ближе к Богу стоит человек, тем в большей степени он чувствует себя грешником», — сказал один отец, ибо по-настоящему выявляет нашу греховность только святость Божия. А потому слезы проливаются не только в начале духовного пути, но и на всем его протяжении, вплоть до конечного момента, когда они превращаются в «слезы духовные и в сердечное радование», что отцы считали знаком непосредственного воздействия Духа Святого, то есть близости к Богу[238].

Непрестанно молитесь (1 Фес. 5: 17)

Молитва, согласно общему представлению, — это свободно сформулированный или уже данный в устоявшейся форме текст; например, «Отче наш» — наиболее употребительная христианская молитва. Молитва имеет определенную продолжительность, и иногда она, как «Отче наш», сравнительно коротка.

Молиться означает в таком случае или свободное обращение к Богу, или использование ранее созданного текста. Но как бы долго кто-либо ни молился подобным образом, его «собеседование с Богом» поневоле ограничено временем.

Призыв Иисуса всегда молиться (Лк. 18: 1) и апостола Павла — молиться непрестанно (1 Фес. 5:17) должен был бы в таком случае означать молиться часто, возможно даже очень часто, и ничего более. Однако отцы древнего монашества, в отличие от некоторых отцов Церкви, поняли это увещевание совершенно буквально.

«Нам не было повелено постоянно работать, бодрствовать и поститься, но было заповедано „непрестанно молиться", потому что те [деяния] исцеляют страстную часть души, хотя для работы требуется тело, которое по своей немощи [не всегда] способно к трудам; молитва же делает ум чистым и крепким для борьбы, и ей присуще [обращаться к Богу] и без этого тела, а также сражаться с бесами за все силы души»[239].

То, что предписание апостола Павла следует понимать буквально, было ясно не только одному Евагрию: такого же мнения придерживались и другие отцы древнего монашества. Но если сам принцип не вызывал разногласий, то осуществление его ставило вопросы.

«Вопрос. Как можно „всегда молиться"? Ведь тело устает от богослужения.

Ответ. Не только стояние на ногах во время молитвы называется „молитвой", но также и „непрестанная“ [молитва].

Вопрос. Что значит „непрестанная"?