Господи, научи нас молиться. Личная молитва по преданию святых отцов

«Что касается до количества коленопреклонений, то знаем, что триста числом определено их нам божественными отцами, кои и должны мы совершать пять дней недели днем и ночью. Ибо во всякую субботу и всякое воскресенье, а также и в другие, обычаем определенные дни и недели по некоторым таинственным и сокровенным причинам получили мы заповедь воздерживаться от них. Некоторые, впрочем, более сего числа кладут поклонов, а иные менее: каждый по силе и произволению своему. И ты совершай их по силе своей. Впрочем, блажен воистину тот, кто всегда во всем, что по Богу есть, понуждая себя, понуждает себя часто и в этом.

Ибо „Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его“»[437].

Каллист и Игнатий пишут для «исихастов», то есть для монахов, что в совершенном одиночестве полностью посвящают себя молитве. Мера должна быть определена для каждого его духовным отцом, ибо только он один может соразмерить физическое здоровье с духовной зрелостью. В духовной жизни «правило» никогда не бывает жестким и навсегда связующим законом. Правильным путем становится тот, который человек совершенно свободно выбирает для себя ради славы Божией и спасения своей души.

* * *

Сегодня эта практика, что когда-то была общей для всего христианства, на Западе практически исчезла. Возможно, что большинство духовных детей преподобного Бенедикта, чье правило предусматривает земные поклоны во время молитвы, едва ли знает о них по собственному опыту. Что касается верующих мирян, то такая практика если и знакома им, то лишь в качестве литургического обряда Страстной Пятницы. Тем самым как те, так и другие лишились могущественного оружия духовной брани.

О том, какая сила заключена в метаниях, учит Исаак Сирин. Ибо иногда наступают хорошо известные и современному человеку периоды духовного застоя, полного внутреннего мрака, когда невозможно произнести даже самой коротенькой молитвы. Тогда, по совету Исаака, следует прибегнуть к частым земным поклонам, даже если кажется, что ты ничего не испытываешь внутри себя и остаешься совершенно холодным. Ибо более всего враг страшится выражений глубокого смирения и сделает все, чтобы им воспрепятствовать[438], как он воспрепятствовал Адаму в раю после его падения поклониться Богу.

Мы уже знакомы с концепцией, лежащей в основе этого совета: бесы внимательно наблюдают за всем, что мы делаем и говорим. Даже когда внимание наше рассеяно и мы не осознаем смысла слов во время псалмопения, их, однако, слышат демоны и трепещут![439] Почему это так, объясняет отрывок из Евагрия:

«„Притаиваются, наблюдают за моими пятами":

дабы познать через наблюдение то, что мы делаем. Ибо бесы вовсе не „сердцеведцы“[440].

Только Тот, Кто „создал [сердца всех их]“, может знать их. Поэтому единственным Сердцеведцем (Деян. 1: 24) называется по праву лишь Бог»[441].

Бес был и остается «чужестранцем», который лишь окольным путем получает доступ к нашему «сердцу», что составляет центр нашей личности. Он знает из опыта, то есть через пристальное наблюдение, что это сердце, из которого исходят и злые помыслы (Мф. 15:19), открывает себя через тот язык тела, на который мы по большей части не обращаем внимания. Обнаруживая вполне современную остроту восприятия, Евагрий утверждает, что бесы делают выводы о состоянии нашего сердца из наших жестов, нашей мимики, тона нашего голоса, короче говоря, из всего внешнего нашего поведения и приноравливают к этому и свою тактику[442].

Это единство души и тела мы должны к нашей выгоде использовать и в молитве! И не только по отношению к выслеживающим нас бесам, но в особенности по отношению к противлению нашего собственного колеблющегося и неверного сердца. Как и слезы, повторяемые метания, даже если они совершаются лишь телом, разбивают то «окаменение» и ту «бесчувственность», которые, кажется, убивают в нас всякую духовную жизнь. Так таинственным образом тело, которое воистину являет собой «икону» внутреннего душевного состояния (Ориген), распрямляет в конце концов и противящуюся душу…

И каждый день возлагай крест свой на себя [443] (Лк. 9: 23)

Один из древнейших, исключительно христианский жест, не ограниченный, однако, лишь сферой молитвы, — это крестное знамение или, точнее, запечатление или осенение себя (знаком Креста).

«При всяком действии, при входе и выходе, одеваясь и обуваясь, умываясь, садясь есть, зажигая свет, укладываясь спать, усаживаясь, принимаясь за какое-нибудь дело, которым мы обычно занимаемся, мы запечатлеваем на нашем лбу маленький знак (креста)»[444].