Господин Бибабо

— Я согласен на любые унижения, — начинал обычно господин Бибабо, гордо выпрямившись, — лю-бы-е! Компромисс намного дешевле смерти. И лучше жить с угрызениями совести, чем со спокойной совестью умереть.

— А мне бы хотелось жить со спокойной совестью, — возразил с места один из его слушателей. — Я никак не возьму в толк, почему это невозможно?

Но на него тотчас зашикали дородные дамы в воздушных шляпках и восторженные толстяки со складчатыми затылками. Господин Бибабо, убедительный господин Бибабо, сладкий господин Бибабо был их кумиром.

— Вы не хотите воевать. Я тоже нет, — кричал господин Бибабо, мечась по сцене. — Так давайте же условимся — не воевать! Кто может помешать нам условиться? Отдадим еще что-нибудь, сэкономим на продуктах, слегка снизим заработную плату. Зато каждый будет уверен, что умрет не в окопе, а в своей собственной постели!

— Нас пугают фашизмом, — говорил он на другом митинге, — а я верю в то, что при желании мы сможем с фашистами договориться. Нам с вами, господа, есть что беречь, — жизнь и маленькое личное счастье, господа! А что может быть дороже этого?

И он досадливо отмахивался, когда с балкона ему кричали: «Честь!»

Платформа этого новейшего пацифизма была очень широка и приобрела господину Бибабо последователей из различных слоев общества. Слабые духом и наивные мечтатели, держатели акций и лавочники, сентиментальные старые девы и только что поженившиеся пары уверовали в Бибабо, потому что им очень хотелось, чтобы все случилось так, как он говорил.

Понятно, господину Бибабо приходилось лавировать, чтобы угождать всем. Нападками на единый народный фронт он добился снисходительности Рене Ларжана, парфюмерного короля, который представлял оплот бискайской реакции. Социалистам и радикалам понравился, выпустив книгу «Фашизм у нас невозможен». Так он и балансировал на острие своего языка между различными группами и партиями, боровшимися в те дни в Бискайе.

Выход Айта на политические подмостки состоялся в очень напряженное время. Соседнее фашистское государство, грозя войной, вымогало у капитулянтского правительства Бискайи все новые и новые уступки. Раздирались в клочья международные договоры. Ораторы говорили успокоительные речи. Чужие самолеты летали над пограничными столбами и армии двигались к границам.

Скромный имитатор очутился в самом центре политического водоворота. Он неплохо справлялся с ролью, и никто не заметил подмены. Айт улыбался про себя. То, что в пору его выступлений в театре, воспринималось, как шарж, сейчас выслушивалось с сосредоточенным вниманием и на другой день глубокомысленно комментировалось газетами. Комического актера принимали всерьез!

Вскоре господин Бибабо перегрузил на него почти всю работу, связанную с разъездами, выступлениями, представительством. Теперь Айт находился на авансцене истории, у ярко освещенной рампы. Сам Бибабо двигался на цыпочках где-то за кулисами, в тени.

Возвращаясь из секретных ночных прогулок и проходя через библиотеку, где Айт в удобных креслах читал перед сном, господин Бибабо семенил мелкими шажками, прикрывая рот рукой и стараясь не дышать в его сторону. От великого вегетарианца и пацифиста все чаще попахивало вином.

Однажды вечером против обыкновения он задержался подле Айта. Тот отложил книгу и, вздохнув, приготовился терпеливо слушать.

— Вы мое лучшее второе я, — сказал господин Бибабо, цепляясь за спинку кресла, — хорошее я, честное, непьющее, неподкупное! Вы не принимаете участия в темных комбинациях и сговорах, не дурачите своих партнеров по политической игре, не выторговываете разных выгод и преимуществ. Я любуюсь вами. С гордо поднятой головой, в белых одеждах войдете вы в рай, а я нет, потому что грехи господина Бибабо я взял на свою долю. Хитро придумал, да?..

Он захихикал, закашлялся и сделал попытку облобызать своего двойника, но подоспевший Руфф увел его спать.

ГЛАВА ПЯТАЯ

В те дни газеты предвкушали большой парламентский скандал. Известно было, что партии народного фронта готовят запрос на сессии об антипатриотической деятельности Рене Ларжана, миллионера.

Давно поговаривали о том, что парфюмерный фабрикант перевел часть своих капиталов за границу. Но куда? Вначале говорили — в Америку. Потом указали Лондон. Вдруг под большим секретом стали передавать, что это враждебная Бискайе фашистская Готтия.

Цензура и полиция строго следили за тем, чтобы оскорбительные слухи не проникли в печать. Но слухи разрастались и множились. Указывали уже точно сумму, поясняли, что Ларжан приобрел в соседнем фашистском государстве пакет акций химических заводов, вырабатывающих новые смертоносные газы.

В столице Бискайи перечисляли даже газы, которые должны были вырабатываться на деньги Ларжана. По странной его прихоти они получили те же названия, что и наиболее ходкие из его духов: «Прощанье», «Танцующий солдатик» и «Последний вздох».