Господин директор (СИ)

— Вы, Константин Демидович, забываетесь, — Геннадий чуть прищурил глаза, глядя на директора. — Вы разве не знаете, какие люди стоят за моей спиной? Даже если вы обнародуете этот наш разговор, найдутся желающие всё подчистить. Запись разговора — просто маленький кирпичик против тайфуна. Его проглотят и не заметят. Я останусь, а вы со своей проституткой, — он смерил меня презрительным взглядом. — Потеряете все. Уж я позабочусь.

Он выплевывал эти слова так, будто ему было противно. Поразительно, как быстро он пришёл в себя, теперь уже ничто не говорило, что он был напуган возможностью записи разговора. Этому было только одно объяснение — Геннадий блефовал. Надеялся продавить директора и заставить его оставить школу, не развязывая войну.

Я взглянула на директора. Он стоял гордо, чуть приподняв подбородок и глядя на Геннадия сверху вниз. Его лицо искрошилось в ухмылке, и он ответил:

— Что ж, возможно одному кирпичику против тайфуна и не устоять, но что насчёт горы кирпичей? Вы же не думаете, что ваше желание взять под контроль все частные школы города пройдёт не замеченным? — директор подошёл к Геннадию вплотную. — Удивлены? Представьте, директора школ тесно общаются друг с другом. А ещё с главой департамента образования, и он не в восторге от вашей идеи. И от вас самого, что не удивительно, — усмехнулся директор.

Геннадий сжал челюсти и, не мигая, уставился колючим взглядом в директора. Я же затаила дыхание. Эти двое прожигали друг друга взглядами, излучая ненависть и создавая вокруг удушающую атмосферу напряженности. Я знала, что директор будет стоять за свою школу до конца. Но что же предпримет Геннадий? Сдастся или продолжит напор?

Ответа ждать долго не пришлось. Геннадий резко выдохнул и прошипел в лицо директору:

— Я все равно отберу у тебя школу, щенок.

— Буду ждать, — улыбнулся директор.

Геннадий резко развернулся и вышел из кабинета.

За нашими спинами чуть скрипнул стул — Эдвард, о котором все забыли, потрусил за своим дядей, старательно глядя в пол. Мне даже стало жаль его на секунду — он пытался строить из себя такого важного в начале разговора, но тем не менее сошёл с дистанции, когда дошло до главного. До уровня директора ему ещё расти и расти. Умение отстоять своё, защитить и сберечь не приходит в одночасье. Я посмотрела на широкую спину директора, его разворот плеч, и почувствовала вдруг невероятное чувство надежности и уверенности. Этот мужчина умел защищать то, что ему принадлежит. И эта принадлежность не делала меня уязвимой, нет.

Я облизнула пересохшие губы, взволнованная своими мыслями.

А директор в это время сказал Эдварду в догонку:

— В понедельник можешь не выходить на работу.

Историк вздрогнул всем телом и, не оборачиваясь, выскочил из кабинета.

Константин

Полгода спустя…

Актовый зал школы был полон. Учителя, ученики, чьи-то родственники и друзья занимали все сидения, а некоторым пришлось даже стоять вдоль стен. Сомнительное удовольствие от присутствия на вечере «Итогов года» компенсировалось для всех предстоящей вечеринкой, я был в этом уверен. Все вырядились как павлины, стремясь поразить друг друга блеском и шиком, и собрались здесь совсем не для того, чтобы порадоваться за тучную Екатерину Петровну — лучшую учительницу начальных классов. Или за других учителей, которых завуч Мила Борисовна по очереди приглашала на сцену, где вручала пухлый конверт и большой букет. Разумеется, все пришедшие скрывали за голливудскими улыбками предвкушение грядущей вечеринки.

Я их понимал. Я и сам раньше приходил на этот вечер только ради последующего отрыва. Как директор, я никогда не скупился на подобные мероприятия, и с каждым годом они становились все круче и круче. Крыша школы была идеальным местом для вечеринки по поводу итогов учебного года. Там устанавливали бар, пульт диджея, мягкие диваны. Официанты сновали туда и сюда с вкуснейшими закусками, и все приглашённые, глядя с огороженной крыши на вечерний майский город, могли почувствовать себя особенными. Я любил эти вечеринки раньше. Все вели себя раскрепощённо и весело, окунаясь в атмосферу праздника с головой.

Но в этом году я с неподдельным вниманием слушал Милу Борисовну, воздающую хвалу учителям. Потому что я знал, что в ее списке будет и стриптизерша. Кто бы мог подумать тогда, в октябре, что эта сексуальная кошка окажется еще и невероятно талантливым учителем? Ее успехи оказались лучше остальных преподавателей иностранного языка. В чем ее секрет? В смелости или в красоте? В уме или в притягательности? Я так и не разгадал. То, что сделало бы из другой учительницы пошловатую и дешевую пародию на порноактирс, из англичанки делало необыкновенного возбуждающе-умного преподавателя. Ученики слушали ее, внимали ей и любили ее. Не удивительно, что она оказалась в списке лучших учителей года.

Я нашёл ее глазами, когда Мила Борисовна позвала ее:

— Варвара Юрьевна, прошу сюда!