Господин двух царств

– Она совсем не боится плыть в лодке, – заметил Гефестион, предлагая почесать ей под подбородком. Кошка поразмыслила немного и с царским великодушием разрешила.

– Вот тебе египетская кошка, – сказал Александр. Он оперся на борт. Порыв ветра сдернул с него шляпу; Александр подхватил ее, прежде чем она успела улететь, и откинул ее за спину на шнурке. Он неотрывно смотрел на очертания города и острова позади него.

– Взгляните-ка сюда, – сказал он.

Все, кто не был занят управлением лодкой, посмотрели.

– Красиво, – сказал кто-то.

– И земля хорошая. Замечательный климат. Не так жарко, как в Египте, с моря дует ветер. И лихорадки здесь не бывает: по берегам озера нет болот, от которых летом распространяется зараза. Все уносит река.

– Есть и гавань хорошая, – сказал Нико, стоя у борта рядом с Неархом. – Вы заметили, что остров стоит, как стена против открытого моря, а внутри гавань, и есть рифы, разбивающие волны? Удивляюсь, как ее не захватили финикийцы еще столетия назад и не построили здесь порт.

– Их не пустили греки, – ответил Неарх. – Мы ведь тоже морской народ, не забывай.

– Египет тут тоже не посторонний, – заметила Мериамон.

– Я мог бы построить здесь город, – сказал Александр.

Он говорил негромко. Люди в лодке разговаривали, не обращая на него внимания, но для Мериамон весь мир внезапно замер. Она заметила, что Нико тоже прислушивается, и черноволосый Крет, и Птолемей, подошедший к ним.

– Я мог бы построить город, – повторил Александр, – здесь, на этом месте, между озером и морем. Ворота во всю Африку, ворота к сокровищам Египта. Египет всегда смотрел внутрь себя из Мемфиса и Фив. Теперь я говорю, что он будет смотреть на весь мир.

Мериамон вцепилась в борт. Корабль слегка покачивался на волнах, но ей казалось, что начался шторм. Тень ее пробудилась, а Сехмет выгнула спину у нее на плече. Боги прислушивались – напряженное внимание наполнило воды и небеса.

Это было не все то, за чем она пришла. Но уже часть. В этом месте, в это время этот новый голос говорил негромко, облекая в слова будущий город.

Это не был голос Александра. Птолемей, солидный невозмутимый Птолемей, твердо стоящий на земле и практически мыслящий, мечтал вслух:

– А здесь стена, и, конечно, надо построить мост между островом и сушей, а чтобы корабли могли найти дорогу, поставить что-нибудь, какой-нибудь знак на скале у края острова. Может быть, башню. Бедую. Белую башню видно издалека. А по ночам на вершине ее свет…

– Город, – сказал Александр, резко и мучительно ясно, – чтобы править миром.

– Мы можем это сделать, – заявил Птолемей. – Кроме всего прочего, царь обязательно должен оставить след в мире, след, который останется на века. Город, заложенный им и названный его именем.

– Александрия, – сказал Александр. – Мне нравится, как это звучит.

– Александрия, – отозвалась Мериамон. Назвала город. Сделала его реальностью.

27

Когда Александр решал что-то сделать, он неумолимо увлекал за собой всех. Окруженный строителями, прибывшими с ним из Мемфиса, он мерил шагами границы будущего города, отмечая каждую точку для будущих работ. Он мог бы спокойно набросать все на папирусе, сидя у себя в шатре; у него было достаточно и писцов, и землемеров, но здесь была аудитория, перед которой можно было выступить.

Разметку вели толченым мелом, а по ней шли землемеры с линейками и колышками. Когда дошли до середины западной стены, дело застопорилось.

– Несите мел! – закричал Александр.

Все смущенно молчали.

– Ну?

Один из строителей прокашлялся.

– Больше нету, – сказал он.

– Почему? – спросил царь.

Снова молчание. Все переминались с ноги на ногу.

– Его не успели приготовить вовремя.

– Да? – сказал Александр. Негромко. Почти ласково.

– Ладно, – вмешался Птолемей, проворный и практичный, – дело-то надо делать. Что у нас есть?

– Вот, – сказал Гефестион, сбрасывая с плеч тюк, который он нес, казалось, так же легко, как свой хитон. Из тюка он достал мешочек, развязал его и высыпал в горсть содержимое – порцию зерна македонского солдата. Гефестион взглянул на любопытных, столпившихся вокруг.

– Поможете?

Все обменялись взглядами. Один улыбнулся, затем другой. Тюки сброшены в плеч, появились мешочки. Вскоре командиры уже строили людей, собирая мешочки и сохраняя бирки. Гефестион с улыбкой наблюдал за этим.

Настроение Александра явно улучшилось. Он улыбнулся своему другу. Тот ответил еще более широкой улыбкой.

Куча зерна росла. Строители смотрели на нее с сомнением, но Диад Фессалиец засмеялся, набрал полную горсть и пошел продолжать свое дело с того места, где остановился.

– Это знамение, – говорила Мериамон, – то, что город Александра был намечен ячменным зерном.

– Добрый знак, – отозвался Нико.

Они сидели у входа шатра Таис. Солнце село совсем недавно, и небо было светлое. Землемеры все еще работали, размечая линию, обозначенную Александром.

– Ты заметил, – спросила Мериамон, – что птицы прилетели клевать зерно только там, где разметка уже сделана? Неотмеченную колышками линию они не трогали.

– Аристандр говорит, что город будет процветать, и люди будут прибывать сюда со всех концов света.