Господин из Стамбула. Градоначальник

— Ваше знание многих европейских языков, светские манеры, независимое положение в обществе — это то, что особенно ценится нами. Генерал же один из наших лучших военных дипломатов, разносторонне образованный человек. Я рад, что познакомил вас. Алексис, теперь расскажите мне и господину Базилевскому план ближайших встреч с парламентариями наших союзников.

— Он очень прост. Сегодня и завтра господа социалисты и либеральствующие Митрофанушки из европейских буржуа хотят повидаться с народом, то есть с рабочими и населением Севастополя.

— Ну, ну, Алексис, воздержитесь, — с укоризненной улыбкой погрозил ему пальцем Шатилов, — ведь это ж наши друзья, общественное мнение, опора за границей…

— Прошу прощения, ваше превосходительство, но для меня эти ограниченные люди, играющие в социализм и потакающие большевикам, честное слово, глупцы и невежды, — изрек генерал-дипломат из ставки, — ведь они ж рубят сук, на котором удобно и спокойно сидят… Не будь нас, завтра же большевистские орды бросятся на Запад, и красная зараза сметет как этих сытых социалистов, так и либеральных рантье.

— Это-то так, но сейчас они нужны, и надо с ними держаться по-иному, — посоветовал Шатилов.

— Что мы и делаем, иначе разве они бы показались в Крыму. Не беспокойтесь, ваше превосходительство, мы с господином Базилевским отлично справимся со своей задачей.

— Абсолютно согласен с вами, генерал, — сказал я. — Если говорить честно, то эти ограниченные и тупые представители рабочих и социалистических организаций Европы просто сытые мещане, нечто вроде откормленных гусаков, которых завтра отвезут на бойню.

— А вы заметили, что среди них есть и евреи… — начал Артифексов.

— И тем не менее их надо гостеприимно принять, повозить по городу, окрестностям Севастополя и выполнить указание ставки, — возвращаясь к своей неоконченной фразе, продолжал Шатилов, — а оно заключается в следующем: вчера мы хорошо провели встречу с делегациями Запада.

«Именно — провели», — подумал я, внимательно глядя на Шатилова.

— Иностранцы полны благожелательного впечатления от встречи с либеральной интеллигенцией Крыма, но сделать это было не трудно. Все эти купцы, адвокаты, раввины и подобная им публика — самая податливая и, я бы сказал… — подыскивал слово генерал.

— …подлая, — подсказал Артифексов. Почему этого казачьего бурбона здесь считали дипломатом и разносторонне образованным человеком, я не понимал.

— Вообще-то да, но, выражаясь мягче, беспринципная. Иностранцы довольны — интеллигенция Крыма с Врангелем. Теперь их интересует настроение рабочих, мужиков и мещан занятых нами областей. На фронт мы их не пустим. Генерал Кутепов и я настращали их Буденным, красной конницей и латышскими стрелками. Любопытствующие европейцы благоразумно решили ограничиться окрестностями Севастополя не дальше Качи и Бельбека. Вы, Евгений Александрович, завтра повезите их на Сапун-гору, Малахов курган, даже в Качу… Не препятствуйте их желаниям. И маршрут поездки и на-селе-ние, — протянул иронически Шатилов, — уже подготовлены нами. Все детали завтрашнего ознакомления гостей с пролетариатом Севастополя вам подробно расскажет генерал, — и он указал на молчавшего Артифексова.

— Благодарю за доверие, готов к беседе с вами, — поднялся я.

— Иностранцам понравились вы, особенно же английскому мопсу… как бишь его фамилия?

— Том Джонс?

— Да, да, ему, да и остальные очарованы вами. Кстати, — удерживая меня за локоть, спросил Шатилов, — что за инцидент произошел у вас с этим ротмистром из контрразведки?

Артифексов вышел, и мы были вдвоем.

— Просто маленький грабеж… Этот офицер, желая воспользоваться моим портсигаром и деньгами, пытался арестовать и запугать меня. Как видите, я не из пугливых, и шантаж не Удался.

— Я так и думал, — поднимая бровь, сказал Шатилов. — Как его фамилия?

— Токарский.

— Обождите минутку, — подходя к телефону, остановил он меня. — Соедините меня с полковником Татищевым… Да, да, начальником контрразведки.

Дальше произошел разговор, навсегда оставшийся в моей памяти.

— Полковник Татищев?.. Здравствуйте, граф Говорит Шатилов. Дайте мне краткую и самую точную аттестацию на вашего офицера ротмистра Токарского… Нет, нет, время не ждет, устную, только устную.

В трубке что-то пророкотало.

— Я этого ожидал. Вчера я был свидетелем неприятной сцены, господин Базилевский… Да, да, вы знаете, его, он сейчас находится у меня, — должен был отобрать, представьте — пуб-лич-но, у этого офицера свой портсигар!.. А-а, вы это наблюдали? И что же скажете?

В трубке опять зарокотало, на этот раз довольно долго.