Господин из Стамбула. Градоначальник

Господа офицеры! В такое время играть в карты! Ай-яй-яй — вот все, что могу сказать по адресу таких офицеров. А теперь — клубы. Клубы давали мне обещание вести игру правильно, а ведут сплошь и рядом грабительски. Знаю хорошо психологию игрока, так как сам играл немало. Единственная мера, которая может немного помочь, — это на время прекратить игру. Мера тяжелая для клубов, но грабительским клубам поделом, а солидные не осудят. Когда выигранные деньги привыкнут к карману, а проигрыш потеряет свою остроту, игра мельчает.

Итак, господа понты и банкометы, подсчитайте ваши выигрыши и проигрыши и немного успокойтесь. С 13 часов сего 17 октября какая бы то ни было азартная игра в карты, лото, кости, бильярды, рулетки и т. п. воспрещается в ростовском и нахичеванском на Дону градоначальстве. Всякие ходатайства о разрешении азартной игры мною не будут приниматься, пока не будет собрано для раненых и больных 50 тысяч пар белья (кальсон и рубах), 3 тысячи простынь, 10 тысяч полотенец, 25 тысяч пар носков, 100 тысяч аршин марли и 200 пудов гигроскопической ваты. Когда все это будет сделано, приступим к переговорам о разрешении азарта. Если же до моего разрешения где-либо будет обнаружена азартная игра, то будет туда послан вооруженный отряд, все деньги игроков будут конфискованы. Игроки, хозяева, швейцары, прислуга будут арестованы и судимы военно-полевым судом при градоначальстве. Предупреждаю, суд будет скорый и строгий. Пожаловаться не успеете!.. Председателем военно-полевого суда назначаю войскового старшину Икаева.

Правда, он не юрист, но дело понимает!»

***

После джентльменской беседы Икаева с антрепренером в уборную артистки Раевской ежевечерне «неизвестным лицом» посылалась большая корзина цветов и фрукты с бутылкой шампанского. Когда была занята в спектакле Раевская, в ложе градоначальника, хотя бы всего на несколько минут, обязательно появлялся войсковой старшина Икаев. Щегольски одетый, бритый, надушенный, в белоснежном бешмете и черной черкеске, сверкая серебром оружия, он пользовался успехом у женщин.

Раевской он тоже нравился. Хотя Икаев по-прежнему не был знаком с ней, но артистка отлично знала, кто посылал ей цветы и корзины с фруктами и вином. Слишком затянувшаяся игра наскучила ей.

— Да когда же он осмелеет? — несколько раз недовольно справлялась она у Кузнецова. — Говорят, безумно храбрый, отчаянный человек, а я что-то этого не вижу. Вы так и передайте ему это, Сергей Андронович.

— Что вы, что вы, матушка, — замахал на нее антрепренер, — да ведь это же, — он оглянулся, — сущий бандит. Рожа одна чего стоит! Вечером в переулке встретишь — сам кошелек отдашь. Абрек, разбойник!

— Не-ет, — перебила его Раевская, — лицо у него ничего, и глаза, и усы, и осанка.

— На тебе, — возмутился Кузнецов, — «осанка»! Ведь он лее грабитель с большой дороги, иол-Ростова ограбил. Все купцы от него стонут. А что он с обывателями делает, а со мной, наконец… — Голос его сорвался. — Ведь это же денной грабеж. Я мучаюсь, я страдаю, я капитал в дело вкладываю, а ему ни за что ни про что каждый вечер вынь да положь пятнадцать процентов. Что это такое, дорогая Марина Владимировна, а? По-вашему — «осанка», а по-моему — разбой.

— Все мы грабители, Сергей Андронович, и вы сами не меньший разбойник… да только у вас руки коротки. А дай вам его силу и его возможности, так вы не только что пол-Ростова, а всю Донскую область оберете.

— Что? Это что еще за речи?.. Вы с ума сошли! Да вы знаете, что я… — вскипел Кузнецов.

— Молчи, шут гороховый, а то как бы я с тобой сама чего не сделала! — с нескрываемым презрением сказала Раевская и взяла со стола телефонную трубку. — Алло! Центральная? Барышня, соедините меня, пожалуйста, с квартирой полковника Икаева… Благодарю вас.

Кузнецов застыл около нее с открытым ртом и выпученными глазами.

— Алло! Квартира полковника Икаева? Попросите, пожалуйста, полковника к телефону… Это вы? Говорит артистка Раевская.

Она глубоко вздохнула и, чуть задерживая дыхание, сказала:

— Я жду вас. Приезжайте… — и положила трубку.

Ноги Кузнецова задрожали, пиджак как-то обвис. Антрепренер улыбнулся жалкой, кривой улыбкой.

— Ах, Марина, дорогая Мариночка… Гениальная, великая вы женщина. Вам бы армией командовать… вам бы…

— Мне бы деньги, следуемые за спектакль, получить с вас сполна. Мне бы жалованье увеличить вдвое… Мне бы бенефис второй дать… — вставая, перебила его Раевская.

— Голубушка, откуда все это? Ну, деньги я заплачу, а остальное… — развел руками Кузнецов.

— Как хотите. Потом предложите втрое, да будет поздно.

Кузнецов посмотрел на злые красивые глаза женщины, на маленький властный рот, сдвинутые брови и испугался.

«Выдаст, скажет, проклятая, все этому душегубу».

— Сделано. Для вас, дорогая моя, хоть в лепешку… И бенефис, и остальное. А вы забудьте мои дурацкие слова насчет грабежа. Идет?

Он поймал руку Раевской и стал целовать ее пальцы.

Актриса отвела руку и холодно сказала:

— Поглядим. Все будет зависеть от вас, Сергей Андронович.