Господин канонир (СИ)

— Ах да. Я же говорю, это особенная пушка, со своей историей.

— Она подбила два корабля? — Тренч уважительно погладил рукой тусклый металлический бок, забыв про щетку в руке.

— Нет. В ее стволе я как-то раз спрятал две бутылки отличного корморанского вина. Поставил отметку, чтоб не забыть, где именно.

— Ясно, — Тренч вздохнул и принялся за щетку, — Я понял.

— Тогда не теряй времени, — посоветовал Габерон, — Если я не ошибаюсь, не так давно пробили четвертые склянки. Это значит, что по расчетам «Малефакса» мы уже должны оказаться в каких-нибудь ста двадцати милях от Дюпле. Капитанесса будет очень недовольна, если по тревоге мы не сможем выкатить ни одну из наших малышек.

Габерон немного лукавил. Он был почти уверен, что ни сегодня, ни завтра «Вобле» не попадется достойной цели. Да и вообще никакой цели. Разглядывая небо через открытые по случаю уборки орудийные порты, Габерон давно убедился в том, что здешнее небо практически безжизненно. Даже рыбьи косяки, кажется, давно убрались восвояси из этой части света, так что единственными ее обитателями оставались редкие клочковатые облака, плывущие далеко внизу под брюхом «Воблы» и похожие на внутренности распотрошенного солдатского тюфяка.

Скорее всего, этот рейс так и кончится ничем. Неделю или две «Вобла» будет болтаться вблизи острова, тщетно высматривая в облаках хоть какую-то точку и изображая дрейфующий остров, после чего Алая Шельма устало махнет рукой и прикажет лечь на обратный курс. Габерон знал, что именно так и случится. Знал, что еще два или три дня после этого капитанессу лучше не беспокоить. Она запрется в своей каюте и не будет выходить на палубу, перестанет спускаться в кают-компанию. Запрется в своей капитанской каюте, не пуская даже Дядюшку Крунча, и будет целыми днями смотреть в иллюминатор, пока медный патефон играет свои старомодные заунывные баллады, от которых у обычного человека мгновенно сводит челюсти.

И тщетно Дядюшка Крунч будет мяться у ее двери, почесывая полированную голову и смущенно ругаясь под нос. Тщетно Шму будет с видом неприкаянного призрака шляться по квартердеку, поглядывая на капитанские окна, а Корди внезапно присмиреет безо всякой ругани и даже перестанет практиковаться в создании шоколадных медуз. Не будет ни шумных обедов на камбузе, ни оглушительных споров, ни взрывов смеха. Лишенная капитанского участия, «Вобла» на несколько дней превратится в корабль-призрак, бессмысленно дрейфующий в небесном океане.

А затем все пройдет, как проходит все на свете, даже затяжная буря. Алая Шельма покажется из своей каюты, устало улыбнется, как ни в чем не бывало нахлобучит на голову потрепанную треуголку и прикажет менять курс. И через неделю навигационные карты «Воблы» вновь покроются ее лихорадочными записями и схемами, вновь потянутся во все стороны света линии, вновь зарябят в глазах названия никому не известных островов…

— Не спеши! — окрикнул он Тренча, ожесточенно работающего щеткой, — Пушки, приятель, спешки не любят.

Бортинженер скривился.

— Не хочу проторчать здесь весь день.

— Что, куда-то спешишь?

Тренч не ответил. Но если он думал, что его каменное лицо способно кого-то провести, то он просто не подозревал, до чего проницательный взгляд вырабатывается у канониров за годы службы.

— Лучше поделись своими планами, приятель. Конечно, ты немного освоился на «Вобле», но еще недостаточно, чтоб я не опасался за твою шкуру. Я уже говорил, тут нельзя расслабляться.

— Думал заглянуть в лабораторию, — Тренч заработал щеткой явно усерднее, чем стоило, вызвав на лице канонира загадочную ухмылку, — Корди обещала показать, как она готовит ведьминское зелье… Ты чего?

Габерон глубоко и протяжно вздохнул, наслаждаясь его замешательством.

— Так-так-так, приятель, кажется, я кое-что упустил в твоем развитии. Впрочем, неудивительно. Ты столь быстро переквалифицировался из пленника в бортинженера, что у меня попросту не было времени кое о чем тебя просветить.

Тренч настороженно взглянул на него, мгновенно напрягаясь.

— И о чем же?

— У пиратов, как ты знаешь, нет ни законов, ни правил, один лишь Пиратский Кодекс, ведающий всем, от навигации до порядка покраски корпуса. Едва лишь ступив на эту палубу, ты мгновенно вышел из-под юрисдикции Унии и более не являешься подданным Готланда.

С гримасой отвращения на лице Тренч оторвал от пушечного ствола греющуюся на солнце голотурию[10] и с такими предосторожностями, словно держал в руках ядовитую змею, отправил ее в распахнутый орудийный порт. Зря он так — голотурия, в принципе, безобиднейшее создание, только вот приятной внешностью ее Роза не наделила. Обычное дело для сухопутников, едва оторвавшихся от земной тверди, они часто шарахаются в ужасе от самых обыденных обитателей небесного океана, но при этом не замечают настоящей опасности.

— Это мне известно, — Тренч с отвращением вытер руку, которой касался голотурии, о плащ.