Господин Хайдеггер любит кошачьих

Берелис Гунтис Господин Хайдеггер любит кошачьих

Гунтис БЕРЕЛИС

Господин Хайдеггер любит кошачьих

Рассказ

Перевод: Андрей Левкин

Гунтис Берелис. Прозаик, критик, литературовед. Родился в 1961 году. Учился в Латвийском унверситете на физико-математическом и филологическом факультетах. Руководил отделом критики литературного журнала Союза писателей Латвии "Карогс".

Автор книг: "Mitomanija" ("Мифомания"), 1989, повести "Agnese un Tumsas valdnieks" ("Агнесса и властелин Тьмы"), 1995, сборника эссе "Klusums un vards" ("Тишина и слово"), 1997, "Minotaura medibas" ("Охота на минотавра"), 1999, сборника статей о латышской литературе и писателях XX века "Latviesu literaturas vesture" ("История латышской литературы"), 1999, "Need so abolu. Tas ir makslas darbs" ("Не ешь это яблоко. Это произведение искусства"), 2001.

- Иди за салакой! И не забудь про Хайдеггера! - кричит сверху сестра; она выбралась из забытья, дотащилась до лестничной площадки своего второго этажа, перегнулась через перила и умиляется нескончаемым кошачьим танцам под лестницей, в прихожей.

- Знаю, знаю, - бормочу себе под нос; ответ мою сестру не интересует, она уверена, что все так и будет. Утро едва затеялось, завтрак остался недоеденным, но ведь сегодня День салаки и мне положено идти на рынок, чтобы принести домой дешевую рыбу, по крайней мере десять, а лучше - двадцать килограммов. На всю неделю. Надеваю пальто и обшлагом пытаюсь смахнуть с него кошачью шерсть, она налипает где ни попадя. Терпеть не могу кошек, особенно когда они норовят залезть в мою комнату, пытаюсь сохранить ее принадлежащей только мне. Но они все равно норовят туда вломиться - прыгают на дверную ручку, тянут ее книзу своей тяжестью, раз - и уже внутри. Когда я вернусь с салакой, в комнате опять будет полно кошаков. Охотно бы запер дверь, но ключ давным-давно куда-то запропал. Теперь дело к весне, и проклятая шерсть заполонила весь дом: свалялась в маленькие комья, которые мотаются по полу от малейшего сквозняка, скапливаются в углах, под кроватями и шкафами, цепляются к одежде; я обнаруживаю шерсть в супе, в миске с вареной картошкой и даже в отхожем месте, на рулоне туалетной бумаги. Она прилипла к тарелкам и столовым приборам, кажется, что весь воздух заполнен кошачьей шерстью, я дышу ею и задохнусь, когда она забьет мои легкие. Пальто от моих усилий чище не становится, а вот ладонь уже в мягкой дряни; провожу рукой по стене. Беру надкушенный бутерброд с колбасой, осторожно открываю дверь и пинаю под ребра котяру, который вознамерился проскользнуть внутрь. Кошак, растопырив лапы, вытянув хвост и дурным голосом вопя, боком летит по воздуху, приземляясь в кучу своих сородичей; швыряю, не глядя, бутерброд, тот шмякается об стену и сползает на пол. Тварей не кормили уже два дня, предыдущий мешок салаки они сожрали - кидаются за бутербродом и устраивают невообразимую свару, пытаясь его поделить. Так и не вижу, кому он достался, и мне это все равно. В прихожей воздух плотен от вони, удобства кошкам устроены прямо под ступеньками, я высыпал туда несколько ведер щебенки - и они гадят там с таким задором, что пыль и засохшие какашки летят во все стороны. Но я уже почти привык и почти не чувствую смрада. Бросаю взгляд наверх - там, на верхней площадке лестницы, опершись на перила, стоит одутловатое создание в старом халате, моя старшая сестра, копаясь ногтями всех пальцев в остатках волос.