Господин Хансен, который переплыл море, и его дети

…День клонился к вечеру. Камилла все еще стояла перед мольбертом с кистью в руке, раздумывая, не закончить ли на сегодня работу. В эту минуту снизу донесся какой-то шум, к дому подъехала машина, хлопнули дверцы, снова взревел мотор, два женских голоса о чем-то заспорили. Одна из женщин была крайне взволнована, собеседница отвечала ей вяло и неохотно. Камилла положила кисть и спустилась вниз.

У калитки со стороны улицы стояла незнакомая женщина средних лет, скромно одетая, с расстроенным лицом. Увидев на пороге Камиллу, она еще больше разволновалась, достала из кармана пальто носовой платок и стала вытирать глаза. Камилла заметила светловолосую девушку в джинсах и ярко-красной куртке, которая со стремянки, стоявшей между двух кустов сирени, протирала белой тряпкой одно из двух кухонных окон. Движения у нее были ровные, монотонные.

– Что все это значит? – пробормотала Камилла. – Кто вы? Перестаньте! Что вы делаете?!

Но девушка не обращала на нее внимания и продолжала работать. Женщина у калитки стала делать робкие знаки, прося разрешения войти. Видя, что хозяйка не возражает, она прошла по дорожке к дому и, приблизившись, вымученно сказала:

– Это моя дочь… Пожалуйста… Вы не позволите к вам зайти? Я все объясню. Я вижу, что вы очень добрая женщина и не откажете…

Тихая, стеснительная женщина выглядела безобидной. Камилла бросила на девушку еще один взгляд, и они с женщиной вошли в дом.

– Ей хуже с каждым днем, но у меня рука не поднимается сдать ее в психушку… Вы видели, какие красные у нее глаза? Она же почти не спит. И все время моет, подтирает, начищает… Вы не думайте, у моей дочери очень хорошая работа, она бухгалтер строительной компании. Но вот – влюбилась, начали встречаться, все-таки ей уже двадцать восемь, и никого нет, а тут такой симпатичный парень, Синдре, так его зовут, цветы, свидания, она просто расцвела… просто расцвела… А потом пришла домой и говорит, что он ее бросил ради какой-то официантки, да, ради простой официантки, которая по вечерам мыла полы там же, в кафе. Я не уследила, она напилась таблеток, откачали, но… сами видите… По-моему, она сейчас пытается доказать, что она ничуть не хуже умеет работать, чем та уборщица. Такое прекрасное образование, а тут официантка… Знаете, меня тоже это мучает – чем официантка лучше? И что-то с памятью у моей доченьки… Кажется, она меня не помнит, смотрит мимо… – Фру Фосс заплакала навзрыд. – Теперь у нас дома все сверкает, как в рекламном ролике, ни соринки, ни пылинки… Она же набрасывается с веником на каждую упавшую крошку хлеба! Это так страшно, понимаете?

Камилла налила ей стакан воды.

– Выпейте.

Пока фру Фосс говорила, Камилла с тоской думала о том, что день безнадежно потерян. Конечно, она понимает эту несчастную женщину и девушке сочувствует, сама недавно была в похожем положении, как сейчас говорят, сидела на измене. Но что же делать? Как их отсюда отправить? Наверное, придется вызывать бригаду «Скорой помощи».

– Хотите моего совета? Обратитесь к врачу-психиатру, вашей дочери нужна квалифицированная помощь, – мягко сказала Камилла. – Ну, и меня вы тоже должны понять. Она моет мои окна. Наши соседи, конечно, очень порядочные люди, но вдруг увидит кто-нибудь из посторонних? Мне не нужны проблемы с налоговой. Они решат, что я нелегально наняла работницу, с этим сейчас строго.

– Да-да, разумеется, – торопливо сказала фру Фосс. – Я как раз хотела попросить, чтобы вы пригласили ее в дом. Тогда никто не увидит. А там, глядишь, и доктор Хансен подъедет.

Камилла помертвела.

– А при чем здесь мой муж?