Господин легкого поведения

— Он в ночную будет, сейчас его нет, — ответил Калмыков с несчастным лицом. — Я просил Попову поставить меня в другую смену, там коллектив получше, а она не поставила. Может, скажете ей, а? Я ведь вам помогаю.

— Хорошо, — пообещала я, однако выполнить обещание забыла, так как в цехе произошло очередное ЧП. Рабочие собрали линию кефира. Двое побежали включать, а один, странноватого вида слесарь, остался на месте следить за состоянием соединений, выкрикивая через каждые две минуты что-то нецензурное.

— Он всегда так, не обращайте внимания, — усмехнулся Калмыков, заметив мой удивленный взгляд. — Новенький, но думаю, долго не продержится.

Кравцов, не знавший особенностей своего рабочего, решил, что он чем-то взволнован, и подошел к нему. Вместо нормального ответа странный тип выдал поговорку, на девяносто процентов состоящую из мата.

— Я что-то не понял юмора, — разозлился Кравцов и посмотрел себе под ноги. — Что это за труба, не подскажете?

— Да хрен его знает. — Странноватый пожал плечами. Было похоже, что двухметровый поворот с приваренными по концам фланцами ему незнаком. Кравцов задрал вверх голову и заорал так, что Попова с технологом присели.

— Придурки! Вы забыли линию до конца собрать!

Я рванулась к нему, но опоздала на доли секунды. Мощная струя кефира из сотой трубы едва не смыла генерального директора «Молочных рек». Я остановилась, закрываясь от брызг. На другой стороне Попова схватилась за технолога, чтобы не упасть в обморок.

— Закрой задвижку! — крикнул странноватому Калмыков, но, поняв, что у него ступор, бросился сам к линии, вцепился в штурвал и стал бешено перебирать руками, вращая его. Тут же напор кефира иссяк. Без слов Кравцов пошел прочь, капая на пол ценным продуктом. Его дорогой костюм можно было смело выбрасывать. Лицо — сплошная кефирная маска, сквозь которую на окружающих таращились пылающие глаза директора. Я поспешила за ним. Двое рабочих, что бегали включать насосы, вскрикнув, попятились с нашего пути. Никто по дороге не отважился поинтересоваться, что случилось. Егор, протиравший тряпочкой ветровое стекло своего «БМВ», отвернулся в сторону, будто не заметил нас. Уверенным шагом Кравцов вошел в приемную и потребовал у опешившей Маши:

— Немедленно готовьте приказ. Всех работников цеха розлива лишить тридцати процентов зарплаты. Виновника утечки кефира — фамилию слесаря узнаете у Поповой — уволить по статье «невыполнение своих должностных обязанностей».

Я решила, пока директор не придет в себя, держаться подальше от приемной.

Заперев дверь своего кабинета, я отыскала в компьютере домашний телефон Геворкяна. Вдову финдиректора звали Мариной Сергеевной. Я набрала номер и, приложив к уху сотовый, прислушалась к длинным гудкам. На пятом мне ответил усталый женский голос.

— Марина Сергеевна, — сказала я, — здравствуйте. Вас беспокоит следователь прокуратуры Хомутова. Я хотела бы встретиться и задать вам несколько вопросов.

— Раньше дело по убийству моего мужа вел другой следователь, — удивленно ответила Марина Сергеевна.

— Дело передали мне, — нашлась я мгновенно и продолжила: — Мне придется начать все с начала и довести до конца.

— А что вы хотите от меня? — проговорила она тихо.

— Задать несколько вопросов, — повторила я. — Я бы могла к вам сегодня заехать часов в семь или около восьми. Вы как, не против?

— Хорошо, приезжайте, — ответила она.

Я попрощалась и повесила трубку. Будем надеяться, она сможет хоть немного прояснить ситуацию. Чтобы чем-нибудь занять себя, я решила просмотреть записи с камер наблюдения. Начала с камеры в своем кабинете. Запись, сделанная в мое отсутствие, должна была показать, посещал ли кто штаб-квартиру за это время. Оказалось, что никто не посещал, и я стерла ненужные файлы. Следующими стерла записи из цехов, из кабинета Зеленского. А запись из машины директора Грачевского жиркомбината заставила меня замереть. Я не поверила своим ушам, перекрутила назад. Зеленский сидел в своей «Ауди» и говорил по сотовому. Он отослал водителя погулять, приказав оставить двигатель включенным, набрал номер на сотовом и с выражением лица, которое мне совсем не понравилось, заговорил.