Господин Малоссен

Мой адвокат поворачивается ко мне, ободряюще похлопывая меня по руке, дескать: «вот видите, сработало». (Начинающий… Должно быть, он подсмотрел этот жест в каком-нибудь телефильме.)

Мэтр Раго роняет подбородок на кулак.

– В том, что касается прививок, вероятно, на человека они действуют так же, как на растения…

В подтверждение своих слов он уверенно кивает седой головой.

– Это очень даже возможно.

Кажется, он все больше в этом убеждается.

– Может быть, обвиняемый и в самом деле в силу миметической реакции принужден был покушаться на жизнь своего ближнего… некоторые психиатры могли бы это подтвердить…

Мой адвокат, улыбаясь, с облегчением откидывается на спинку кресла, раскинув руки, встречая в раскрытые объятия победу (точно, вырос на адвокатских сериалах…).

– Словом, человек-растение, – продолжает так же задумчиво мэтр Раго.

И затем, обращаясь к суду, говорит:

– Уважаемые господа присяжные заседатели, большинство из вас, как и я, простые городские жители… мы не ботаники, не садоводы…

Это правда: серые асфальтовые лица, недалекие взгляды с невысоких балконов.

– И так же, как я, вы не очень сведущи во всех этих прививках, привоях, черенках, побегах, отростках и прочем селекционном материале… мы не умеем ни черенковать, ни отсаживать отводки, ни вегетативно размножать… но кое-что мы с вами понимаем в этом деле, господа, одно-единственное…

Все двенадцать навострили уши, с жадностью ловя, что же такое они знают.

– …Это то, что на грушевых деревьях не растут фиги! И что собаки не котятся! Даже если их прививать друг другу!

Орет мэтр Раго. (И на этот раз орет по-настоящему.)

– И секрет этого удавшегося гибрида (он тычет в меня пальцем) в том, что сердце убийцы привили душе преступника!

Резкое пробуждение моей защиты.

– Убийца, до мозга костей! – наяривает мэтр Раго. – И далеко не новичок к тому моменту, когда он решил спалить живьем несчастных обитателей этого мирного альпийского домика!

Моя защита срывается:

– Я… Мы… Что за намеки!..

– Семнадцать! – распаляется мэтр Раго. – Семнадцать намеков на семнадцать убийств! Бомбы, ножи, шприцы, револьверы испробованы им еще до расправы над лоссанскими жертвами! Не говоря уже об этих несчастных девушках, зарезанных неизвестно по чьему заказу…

– Это неправда!

(Клянусь, мой адвокат так и выкрикнул: «Это неправда!» Моя защита заметила, что это была «неправда!» Единственный аргумент: «Это неправда!»)

Сам мэтр Раго был этим искренне раздосадован.

***

Нет, нет и нет, о собственном процессе не говорят. Кто же станет рассказывать о своей агонии? Просто, два-три впечатления, по ходу дела. На бесконечных заседаниях суда сознание постепенно притупляется, ты чувствуешь, как твоя невиновность убывает, как жизнь самоубийцы в горячей воде ванны. Ты смутно ощущаешь эту потерю… что-то вроде усталости, спокойной нечувствительности к разнообразию, многочисленности и изощренности ударов, наносимых стороной противника.

Я все еще слышу первый вопрос мэтра Жервье. С места в карьер начинает с гурманства:

– Как вы находите вино Иранси, господин Малоссен?

И я отвечаю, словно меня спрашивает Жюли, не без удивления отмечая, что еще что-то помню:

– Превосходное, особенно урожай шестьдесят первого!

– Я точно такого же мнения, исключительный был год для этого сорта. А шабли, господин Малоссен? Как вам вкус шабли?

– Камень и сено пополам.

– Сорт?

– Шардоне.

– Первый урожай?

– «Склоны Тоннера», 1976.

Мэтр Жервье одобрительно кивает. Задавая следующий вопрос, он уже одаривает меня взглядом сотрапезника:

– Что вы можете поведать нам о вине под вуалью?

– Вино под вуалью?

– Желтое вино, если вам так больше нравится.

– Ах да…

Я старательно вспоминаю то, что рассказывала мне Жюли об этом янтаре виноградников Юры.

– Название сорта, для начала.

– Кажется, саваньен.

– Точно. Можете вы сказать нам пару слов о секрете его приготовления?

Могу. Раз уж вы меня спрашиваете, отчего бы не ответить.

– Виноград собирают поздно… укладывают в дубовые бочки из-под вина… оставляют бродить пять-шесть лет… отчего на поверхности образуется дрожжевая пленка.

– Прекрасно, отсюда и его название: вино под вуалью. А как на вкус? Приятное?

– Зеленый грецкий орех, лесной орех, жженый миндаль… да, приятное.

Мэтр Жервье расплывается в широкой улыбке.

– Нам нравятся одни и те же вина, господин Малоссен.

Затем он обращается к суду:

– Так и бывает в жизни, господа. Адвокат и обвиняемый могут иметь одинаковые вкусы. Стоит копнуть глубже, думаю, мы обнаружим еще немало общих для нас с господином Малоссеном черт… Может быть, нам нравятся одни и те же книги или музыка… Вот почему…

На секунду он умолкает, задумавшись.

– …Вот почему убийцы безлики.

Еще несколько секунд размышления.

– Или же лицо убийцы похоже на ваше, на мое, на лицо любого, кого ни возьми.

Потом оборачивается ко мне:

– И еще одно, господин Малоссен. Давно ли вы приобрели столь изумительные познания в виноделии?

Я мгновенно понял смысл этого вопроса. Мое сердце должно было бы съежиться от страха, но внутри меня спокойно улыбнулась покорность судьбе, и я ответил правду на заданный вопрос.