Господин мертвец

— Чтобы подвести черту, — спокойно пояснил тоттмейстер Бергер, обжигая его своим взглядом, — Самоубийство — грех. Впрочем, это в некотором роде и так будет самоубийством… Все в порядке. Я не буду оставлять слезных записок или писать покаяние. Я всю жизнь существовал в особых отношениях с Госпожой и знаю, что она не любит сложные ритуалы. А больше мне обращаться не к кому. Вы спустите курок, унтер.

— Что случится, когда я это сделаю?

— Осень закончится, унтер. Для нас обоих и для прочих «Висельников», которых я не успел отпустить. Мы все вернемся с войны домой. Пустота… Нет, эта пустота не закончится. Просто из нее исчезнем мы. Больше… никакого пороха.

— Я умру сразу же после вас, так ведь?

— Вы уже мертвы, унтер. Но да, ваше существование прекратится сразу после того, как остановится мое сердце. Может, затянется на секунду или две. Это индивидуально у каждого тоттмейстера. У вас будет еще две секунды, чтобы жить. Вы успеете обрадоваться. Не будьте дураком, разумеется, я знаю это. Вы ненавидите меня, ненавидели с самого начала. Как мучителя, убийцу и просто тоттмейстера. Поэтому я и подумал, что вам это доставит удовольствие. Поэтому и оставил только вас, а не Йонера или прочих.

— Наверно, доставит, — Дирк переложил пистолет в правую руку, рефлекторно проверил патроны. «Маузер» был заряжен, — Здесь? Сейчас?

— Здесь. Сейчас, — подтвердил тоттмейстер Бергер, — Мы и так слишком долго шли сюда. Просто в лоб… Да, вот так. Так хорошо.

Тоттмейстер Бергер прикрыл глаза, облизнул губы. Руки его обвисли, как у старого садового пугала. Дирк улыбнулся, подумав о том, что мейстер пытается принять удобную позу перед тем как воссоединиться со своей старой приятельницей.

— Кстати, раз уж… В общем, осенью часто сжигают листья. Мы долго служили вместе, унтер Корф, но наверняка есть что-то, чего мы не успели сказать или сделать. Надо избавиться от этого балласта. Сжечь листья.

— Собираетесь в чем-то раскаяться, мейстер?

— Нет, просто случайно вспомнилось. Это я убил Мерца. Он был очень стар, а вы долго тянули и не могли решиться заменить его. Это мучило вас обоих, я знаю. Поэтому я разрешил ситуацию максимально безболезненным способом. Вложил ему в руку оружие и комиссовал. Старый Мерц сполна отдал свой долг и убыл на отдых.

— А Крамер? — зачем-то спросил Дирк.

— Ему я не помогал. Он сам прыгнул под танк. Что ж, для некоторых это самый удачный вариант… Ну что, готовы? Или тоже хотите сжечь свои листья?

— Мои «листья» уже сгорели, мейстер.

— Вспомните, что вы оставили незаконченным в этом мире.

«Ничего», — хотел было сказать Дирк. Потом вспомнил.

В пустоте, которую он оставлял, была еще одна вещь. Про которую он совсем забыл.

Смешная, нелепая вещь, не ценное имущество вроде него самого.

— Книга…

— Что за книга?

— Один глупый стих из книги Йонера, я читал его как-то. Почему-то он пришел мне на ум. Ни разу не слышал его до конца, а сейчас стало вдруг любопытно.

— Книга при вас?

— Так точно, — повозившись, Дирк свободной рукой вытащил из планшета книжицу, снятую с тела Херцога. Она была потрепана, обложка запачкана чем-то заскорузлым и серым.

Но когда Дирк коснулся среза страниц пальцем, она послушно открылась. Должно быть, на том месте, на котором ее открывали чаще всего. Аккуратные черные шеренги букв выстроились на дешевой тонкой бумаге, какие-то хрупкие и вместе с тем невыразимо окончательные — как ухоженное солдатское кладбище посреди девственного снега. Снег часто выпадает, как только заканчивается затянувшаяся осень.

— Читайте! — приказал тоттмейстер Бергер вдохновенно, прикрывая глаза, — Читайте, унтер-офицер Корф! И как только дочитаете до точки, поставьте свою собственную.

Дирк начал читать. Это получалось у него плохо, буквы плыли перед глазами, строки путались.

Но он знал, что дочитает до конца.

И шли они с музыкой чиндрара

Далее — по грунтовой.

И болтался солдат под крики «ура»,

Будто в метель слепой.

Котам и собакам — им только б выть,

А с поля — крысиный хор.

Они не хотели французами быть,

Ведь это такой позор.

И когда через сёла они шли,

Вдовы встречали его.

Деревья кланялись издали,

И всё было — в честь него.

С чиндрара и до новой судьбы!

До новых смертей и ран!

И мёртвый солдат посреди толпы,

Как обезьяна пьян.

И когда через сёла они шли,

То был он закрыт толпой.

Так много их было — тех, кто вели

Его на грядущий бой.

Орали вокруг из последних сил

И в честь него пели они.

Единственно б сверху он виден был,

Но сверху — лишь звёзды одни.

Но звёзды — они, увы, не всегда:

Утро вспыхнет зарёй.

И только солдат всё идёт туда

Где он умрёт как герой.

Прочитав последнюю строфу, Дирк увидел точку. Она была совсем небольшой — просто угольно-черная окружность с твердо очерченными краями. Похожая на глазок в темную комнату или пулевое отверстие.