"Господин мертвец" (СИ)

- Земля подсохла, - кратко пояснил Дирк, наблюдая за тем, как с потолка блиндажа между щелей струится тонкими змейками земля, потревоженная разрывом снаряда, - Теперь они могут не бояться завязнуть в грязи. Мы должны предусмотреть и это. Я интересовался у Крамера, противотанковая подготовка у полка фон Мердера не выдерживает критики. Орудийная часть в строю едва ли на тридцать процентов, все, что есть – допотопные противотанковые винтовки и обычные пулеметы. Может, этого хватило бы против примитивных устаревших «Сен-Шамонов» и «Шнейдеров», но эти коробки давно уже не в чести у пуалю. Наверняка специально для нас они припасли что-то поинтереснее…

Следующий разрыв заставил подскочить стол, чьи ножки на несколько сантиметров уходили в землю. Дирк ловко поймал на лету карту.

- Людям фон Мердера еще менее сладко, - заметил Карл-Йохан, - По крайней мере, мы не на передовой.

- А жаль. Я бы предпочел видеть противника и чувствовать его присутствие, а не ловить головой их свинцовые пилюли и трястись, как в лихорадке.

- Передовую лягушатники утюжат минометами Ливенса. И, судя по тому, что фон Мердер меняет взвода переднего края каждые два дня, условия там далеки от эдемских. Говорят, полевой госпиталь переполнен, а лазарет смердит, как чумная яма…

- Пробуют на укус, - кивнул Дирк, - Без сомнения, французы вновь готовятся к удару. И теперь прощупывают почву. Наносят раз за разом уколы, пробуя нашу оборону по всей длине, подбирают лазейку, следят за тем, как мы огрызаемся. Еще неделя или две – и они решат, что время пришло.

- Люди фон Мердера в этот раз могут оказать им еще меньшее сопротивление, - вздохнул его заместитель, - Я, конечно, не являюсь частым гостем там, но слухами окопы полнятся… Настроение крайне скверное и наше присутствие его только ухудшает. Одно дело слушать канонаду, другое – ждать вражеского наступления, чуя затылком хладное дыхание мертвецов.

Дирк поморщился, показывая, что оценил шутку.

- Их настроения нас не касаются, Карл-Йохан. У нас есть приказ держаться здесь, и мы будем держаться ровно столько, сколько потребуется. Пусть затыкают носы, если угодно.

- У… кхм… мейстера есть почва для оптимизма?

- В последнее время он выглядит так, словно никакой почвы и вовсе нет, сам похож на висельника.

- Я тоже ощущаю нечто подобное.

- Как и мы все, ефрейтор. Мейстер встревожен.

- Это все французский тоттмейстер?

- Да. Его присутствие становится все более ощутимым. Я иногда перекидываюсь парой слов с Морри, тот говорит, что мейстер в последнее время почти не спит.

- Лучше бы об этом не узнали местные вояки. Иначе подкараулят-таки мейстера с осиновым колом… Они и без того уверены, что тоттмейстеры возжигают в своем логове огни в человеческих черепах и спят только во времена солнечных затмений.

- Отставить шутки, - сказал Дирк, добавив в голос немного строгости, - Жизнь мейстера нас не касается. Мы просто выполняем его приказы.

- Так точно, господин унтер, - Карл-Йохан резко выпрямился, - Надеюсь, если французы пустят своих мертвецов, мейстер успеет предупредить нас.

- Как и я.

Отпустив Карла-Йохана, у которого вечно хватало дел при артобстреле, Дирк решил пройтись до расположения четвертого отделения. Снаряды ложились с перелетом метров в четыреста, видно, даже аэростат артиллерийских наблюдателей был бессилен разглядеть что-то сквозь колышущийся туман, который неожиданно поднялся с самого утра и висел густой кисейной пеленой над траншеями. Особенно густым он был у земли. Двигаясь едва ли не на ощупь, угадывая направление в лабиринте земляных ходов, Дирк подумал о том, что этот туман похож на кровь, выступившую из истерзанной глубокими ранами земли.

Метрах в пятидесяти ухнул шальной тяжелый снаряд, выпущенный, должно быть, из старой разношенной пушки. Сильнейшее сотрясение швырнуло Дирка лицом в стену, он едва успел схватиться рукой за набитую доску. В то же время этот близкий взрыв вдруг шевельнул что-то у него в голове, точно подтолкнув мысль, прежде бывшую слишком слабой, чтоб самостоятельно добраться до разума.

«А вдруг эта земля мертва? – подумал Дирк, и звенья этой мысли заструились между пальцами, как холодное и влажное змеиное тело, - А ведь так и есть… Она давно умерла, расстрелянная пушками, затравленная газами, точно крыса, сожженная и растоптанная тысячами подкованных сапог. А мы этого не заметили. Весь этот мир мертв, и только стараниями какого-нибудь тоттмейстера еще кажется живым. Щерится, показывая старые зубы, гримасничает, посылает проклятья. Мертвеца так тяжело отличить от живого, если нет опыта. Да, теперь понятно… Вот, откуда все это безумие. Фландрия… Аэропланы… Газ… Это мертвый мир, мир-мертвец. Он обречен на боль, на разложение и вонь. Мы все в нем – не более, чем жуки-могильщики. Как отвратительно. Но это правда. Странно, что это никому не приходило в голову…»