Господин метелей

Да, жизнь стала такой, о какой можно было лишь мечтать. Но мне она казалась не настоящей. Словно я сплю и никак не могу проснуться. И сон — совершенно безрадостный, монотонный, серый. В котором совсем нет белизны и сверкания зимы. Как будто Бефана приехала в город, оставив сердце и чувства там — в мрачном замке на холме.

А спустя две или три недели приехал особый гость. Вернее, гостья. Дворецкий объявил о прибытии госпожи Антонелли, и я, собиравшая в гостиной букет из свежих цветов, купленных в королевской оранжерее, попросила поводить ее в комнату.

Мачеха приехала одна, и сразу же цепким взглядом окинула мое новое платье — голубое, в северную клетку, с отложным воротником из кружев, сама простота которого говорила о его цене.

— Смотрю, тебя выставили, но заплатили за услуги щедро, — сказала мачеха без приветствия. — Значит, ты понравилась колдуну.

— Да, заплатили щедро, — сказала я ровно.

Что-то произошло в моей душе, потому что в этот раз колкости мачехи не достигали соей цели. Я смотрела на нее — на совершенно чужую женщину, почти незнакомую, и не чувствовала ничего. Ни злости, ни раздражения, ни обиды. Только усталость и желание поскорее выяснить, в чем причина приезда, и расстаться. Лучше бы — навсегда.

Госпожа Кларисса презрительно фыркнула, огляделась, и вдруг ее губы задрожали, а сама она заплакала, уткнувшись в платок. Я видела, что она стыдится этих слез, но ничего не может поделать. Усадив мачеху в кресло, я поднесла ей воды и стояла рядом, ожидая, когда она немного успокоиться. Я сразу поняла, что ее слезы не имели отношения к неприятностям с моим отцом или братом. Это были совсем другие слезы — завистливые, злые.

Наконец, поток иссяк, и мачеха, энергично высморкавшись, бросилась в наступление:

— За что вам это? — сказала она, злобно глядя на меня покрасневшими глазами. — Тебе и твоей матери? Все вам, все для вас! А вы даже не делаете ничего, как были чистенькими, так чистенькими и остаетесь! А тут…

— Что-то не так с Мелиссой? — спросила я медленно.

— Все не так! — взвизгнула она. — Ей плохо! Очень плохо!

— Мне очень жаль. Надеюсь, она здорова? И все не слишком серьезно?

— Для матери нет большего наказания, чем когда ее дочь несчастна! — выпалила мачеха. — А Мелисса несчастна! У нее не ладится с мужем… Он и дома-то почти не бывает — все отговаривается делами. Но я то-знаю, что дела тут ни при чем! И все ты!

— Я-то в чем провинилась? — спросила я равнодушно. — Это ведь вы устроили их брак.

— Ты ведьма, ты сглазила его! — почти выкрикнула она.

Невесело рассмеявшись, я вернулась к составлению букета и сказала:

— Увы, я не ведьма. Ни капли колдовской силы — так сказал граф Близар.

— Тогда почему? — спросила она с такой страстью и ненавистью, что я обеспокоенно посмотрела на нее — не забилась бы в припадке.

— Наверное, все дело в том, что моя матушка молится за меня на небесах, — сказала я после недолгого молчания. — И ей тоже больно, когда ее дочери причиняют зло.

Мачеха вскочила, уронив бокал, и он покатился по пышному ковру, который я купила на прошлой неделе.

— Ненавижу и тебя, и твою мать! — прошипела она.

— Наконец-то вы сказали правду. Но теперь можете считать себя отмщенной. Мне никогда не было так плохо, даже когда вы отправили меня к колдуну, украв мой кошелек.

Она вздрогнула, и я поняла, что догадка была совершенно правильной. Но сдаваться госпожа Кларисса не собиралась, и последнее слово должно было остаться за ней.

— Тебе плохо? — переспросила она. — С чего бы? Наверное, жалеешь об остальных богатствах Близара?

И вот тут я впервые почувствовала к ней жалость — к этой жадной, ограниченной своей жадностью женщине, которая с таким упорством и столько лет ненавидела и меня, и мою мать.

— Не надо судить меня по себе, госпожа Кларисса, — сказала я. — В этом мире есть кое-что подороже денег. Теперь я поняла, почему вы с таким усердием хватаете все подряд. Потому что у вас в душе ничего нет — пустота. И чтобы заполнить ее, вы кидаете туда деньги, вещи, дай вам волю — и этот дом бы закинули. Только все зря. Душевную пустоту не заполнить вещами. И людьми тоже не заполнить. Вы вышли замуж за моего отца, но и он не заполнил пустоту вашей души. Потому что вы не любите его. Вы забрали его, чтобы насолить моей матери, которой всегда завидовали. Потому что ей не было необходимости заполнять свою душу — ее душа была полна светом, любовью, добротой. И она не забирала, она дарила. Надеюсь, я хоть немного похожа на нее, потому что быть похожей на вас… Это мучительно, на самом деле — всегда испытывать душевный голод. Всегда чувствовать, что тебе чего-то не хватает, всегда завидовать другим, потому что вам кажется, что у них есть то, что нужно именно вам для счастья. Но это обман. Придет время, и вы тоже поймете, что это обман. Или не поймете — но почувствуете, что ваша жизнь бестолково просочилась сквозь пальцы, растаяла… утекла… как то ожерелье, что подарил вам колдун. Он не хотел посмеяться над вами, он хотел показать вам вашу истинную сущность. Чтобы вы поняли, и смогли измениться…