Господин моих ночей (Дилогия)

— Винар… А что это такое? — пробудилась во мне сладкоежка. Проснулась, потянулась и высунула наружу свой любопытный нос. Как давно я ее не баловала, бедняжку.

— Фирменное блюдо Гастоса, — пояснили мне очень серьезно, даже торжественно. И я бы поверила, если бы не смешинки, которыми, как разноцветными брызгами, искрился голос высшего. — Идем, сейчас попробуешь.

Меня приобняли за талию и потянули в сторону столовой.

Винархоны, хрустящие шарики из слоеного теста с мороженым внутри — крошечные, на один укус, — действительно, оказались невероятно вкусными.

Высший держался подчеркнуто вежливо, сидел на безопасном расстоянии, лишь время от времени задавая ничего не значащие вопросы. И через некоторое время я вдруг поймала себя на том, что аккуратно кладу в рот один шарик за другим… Раскусываю, наслаждаясь удивительным сочетанием теплого воздушного теста и прохладной начинки — как только повару это удалось, магия, не иначе… Отпиваю по глоточку ароматный отвар из большой, очень удобной чашки… И увлеченно рассказываю Айтону, как в детстве тайком от наставницы таскала сладкие пироги с кухни.

Госпожа Джиас поджимала губы и в очередной раз кисло поучала меня, повторяя, что будущей герцогине не пристало потакать низменным пристрастиям и интересоваться выпечкой, которую готовят для челяди. Истинная леди должна не уплетать за обе щеки, спрятавшись за деревом, чтобы ее, не дай Каари, не обнаружила заботливая воспитательница, а вкушать изысканные яства за столом. Пару ложек или кусочков, не больше. Этого для светской дамы достаточно.

Мама, в ответ на жалобы, которыми ее засыпала Джиас, лишь молча кивала, но никогда не ругала меня за позаимствованные пироги и уединенные пиршества в саду. Отец гневался и в письмах отчитывал нас обеих. А Уна с кухаркой, когда наставница отворачивалась, сами совали мне угощение, так, чтобы и на долю деревенских приятелей перепало.

Маг к сладкому не притронулся.

— Я свой десерт уже получил, это для тебя, — пояснил он в ответ на мое недоумение. Кратко и не совсем понятно.

Тьма побледнела и словно выцвела. Отступила, приподнимая завесу, позволяя моему любопытному взгляду разглядеть скулы… подбородок… лоб… густую прядь темных волос и… улыбку. Да, именно улыбку.

Высший сидел над полной тарелкой, чуть подавшись вперед, положив подбородок на переплетенные пальцы, внимательно слушал и… улыбался. Тепло, удовлетворенно, я бы сказала — сыто. Как будто это он, а не я, сейчас увлеченно лакомился винархонами.

— Значит, вы с матерью жили отдельно? Не в столице, а в имении, да еще и дальнем… Почему?

Повисла пауза.

Переходить от беседы о давних шалостях к разговору о семье не хотелось. Тут о титуле и имени проболтаться недолго. Уверена, хозяину особняка достаточно намека, маленькой зацепки, чтобы обо всем догадаться.

— Так получилось, — пробормотала уклончиво. Отвела взгляд, стараясь не подавать вида, что брошенный вскользь вопрос застал врасплох, и быстро сменила тему на другую, безопасную: — А вы… ты в детстве брал что-нибудь с кухни, потихоньку, пока никто не видит?

— Нет, — Айтон выпрямился и перестал улыбаться. — Я воспитывался в закрытой школе, там за подобную провинность следовало жесткое наказание.

Снова тишина.

Мой собеседник явно не собирался пояснять свои слова и сообщать подробности. Видимо, у него, как и у меня, тоже имелись свои тайны, которые он не желал раскрывать. Как бы ни был неожиданно приятен этот вечер, мы не торопились доверять друг другу.

«Нас связывает договор, только договор, ничего больше», — твердо повторила про себя и отставила тарелку. Царившая за столом приятная атмосфера исчезла, и сразу вдруг как-то вспомнилось, для чего мы встречаемся ночами в этом доме.

— Я…

— Скоро рассвет, — не дал договорить Айтон. — У меня впереди трудный день, надо отдохнуть. А тебе пора домой.

И он встал, давая понять, что поздний ужин, а заодно и наше общение, закончены.

— Но… — я торопливо поднялась вслед за ним.

Пресветлая Каари, я, что, должна сама спрашивать, когда он намеревается меня… со мной… Нет, это невозможно.

— Экипаж ждет на улице, — Айтон словно не замечал моего смущения. Говорил собрано и деловито. — Нет необходимости ходить пешком. Тебя будут встречать и отвозить обратно. Понимаю, ты не хочешь на глазах у соседей садиться в карету и выходить из нее. Возница — мой человек, детали обсудите по дороге.

Неожиданная забота тронула. Надо же, он и об этом подумал.

— Спасибо…

— О следующем свидании извещу через печать, — его пальцы скользнули по моему запястью. — Она нагреется, начнет чуть заметно пульсировать и светиться. Это знак, что я тебя зову. Сожмешь… Вот так… В этой точке… Да… Я узнаю, что ты получила сообщение.

— А где Хвич? — поинтересовалась растерянно, только, чтобы хоть о чем-то спросить. — Сегодня я его не видела ни здесь, ни на входе.

— Он встречает только чужих. На тебе теперь моя метка, защитный контур и так пропустит.

— Значит, он больше не покажется? — стало почему-то грустно.