Господин с кошкой

В антракте пошли в буфет. Муж усадил Марину за столик и пошел к стойке. Она глядела на красивую широкую спину мужа и думала, что пятый в мундире – это, конечно, смешно, но все равно лучше здесь играть пятого в мундире, чем Гамлета – в передвижном райдрамтеатре. Ничего страшного. Все образуется. Дай ему бог.

Подошел муж, неся полный поднос и две бутылки пепси.

– Пепси? – возмутилась Марина. – Гадость какая. Что с тобой? Принеси минералки, сока, не знаю…

Муж пошел к буфету, смешался с толпой. Марина посидела недолго, съела тарталетку и отправилась в зал на свое место.

Муж прибежал, когда уже гасили свет.

– Ты где была? – зашептал он. – Я обыскался, я принес сок…

– Началось уже! – огрызнулась она. – Сиди тихо.

И уставилась на сцену. Он прикоснулся к ее локтю, она отдернула руку. Он обиженно вздохнул – для нее, чтоб она слышала, – а сам тихонько улыбнулся. Ему нравились эти непонятные приступы злости, потому что потом она просила прощения, иногда даже плакала, и любила его особенно сильно. Виновато, покорно и нежно.

Тем более что детей отправили на все каникулы в Австрию. С обеими бабушками.

2. Расследование причин

дополнение к предыдущему

«Слава богу, мои были на даче до понедельника», – небрежно сказала она и замолчала. Но Марина ее ни о чем не расспрашивала.

Потому что она знала точно: даже если бы он вдруг пригласил ее в гости, просто так, за компанию, – все равно провожать бы не пошел. А если бы пошел – ну вдруг, ну представим себе, – она бы его к себе не позвала. Потому что папа тут же стал бы знакомиться и спрашивать, чем молодой человек увлекается, и в какой вуз собирается поступать, и этак ненароком – кто его родители, где работают и так далее. А тут мама с чаем и вареньем пяти сортов в пятисекционной вазе. Клубничное, сливовое, черносмородинное, райские яблочки с веточками, и коронный номер – изумрудное крыжовенное с вишневым листом, так называемое царское.«Зачем эти допросы?» – бесилась Марина после таких встреч и бесед. «Должен же я знать, с кем общается моя единственная дочь?» – подмигивал папа.

Папа, зам начальника ПЭО, то есть планово-экономического отдела завода имени Тевосяна, и мама, врач медсанчасти того же завода. На работу и с работы ездили вместе. Папа всегда был замом. Зам главного бухгалтера на одном заводе, зам главного экономиста на другом, и вот теперь – зам начальника ПЭО. Его хотели назначить начальником этого ПЭО, но он отказался, потому что метил в замы начальника ПЭУ – уже не отдела на заводе, а управления в главке. Это сорвалось, но папа даже гордился. «Если бы я ходил перед ними на задних лапках, я давно уже был бы замминистра!» – надменно говорил он. «А почему тогда не министром?» – думала Марина. Юлий Цезарь наоборот. В Риме, но вторым.

Все вечера родители были дома. Если в кино или в гости, то всей семьей. Но допустим, они уехали на дачу к папиному брату, что случалось раз в год. Предположим невероятное, несбыточное – ее оставили ночевать одну в пустой квартире, и вот он пошел ее провожать, они стоят у подъезда, потом в подъезде, потом у дверей – но нет! Не надо! Потому что дома тюлевые занавески, сервант с парадной посудой, семейная фотография над диваном и большой фарфоровый кролик на пианино, настоящий Копенгаген…А в ванной сушатся на натянутых лесках ее беленькие блузочки.

Потому что девушку украшают не наряды, а скромность и аккуратность.

Она это хорошо запомнила. Так хорошо запомнила, что с первой стипендии купила себе американскую футболку с жуткой переводной картинкой. А когда поехали на картошку, в первую же ночь дала первому, кто обнял.

Теперь у него небольшой лесоторговый бизнес.

А дети в Австрии. С обеими бабушками.

3. Мелкая пластика

еще одно вложенное дополнение.

– Мои на даче, – сказала Наташа. – До понедельника.

Она вытащила из серванта вазочку, вытряхнула из нее ключик, открыла бар, достала коньяк.

– Мы совсем по чуть-чуть, никто не заметит.

На пианино стояла фарфоровая Хозяйка Медной Горы.А также гимнастка и фигуристка. Наташа повернулась к нему спиной. Он положил руки ей на плечи. Она поставила рюмку у гимнасткиных глянцевых ножек, запрокинулась назад. Он смело обнял ее. Она прижалась к нему и сказала:

– Я вообще-то боюсь…

– У меня с собой, ну, это… – сказал Витя.

– Заграничные? – прошептала она.

Потом они сидели на кухне и растерянно ели хлеб с маслом.

– Ты, наверное, в МГИМО поступать будешь? – спросила она.

– В школу-студию МХАТ, – сказал Витя. – У меня талант актера, все говорят, это раз. А в МГИМО нужен большой блат, это два.

– У тебя же папа дипломат!

– Подумаешь, второй советник в Камеруне.

– У него, наверное, друзья есть? – настаивала Наташа. – Посол, замминистра…

– Он болен тяжело, – сказал Витя. – И мама тоже. Тропическая инфекция, вся печень погибает. Какие друзья? МИД – это волчарня. Глотку перегрызут за командировку. Я не хочу, как они, у меня талант, я это все время чувствую.

– Почему ты не стал сниматься у Абдрашитова? – спросила Лена.