Господин Ветер

— Блин.

Крис вспомнил, как Свин рассказывал ему о наличии молодых пионеров-двойников: «Есть второй я, второй Вилли, второй Скандалист. Тусуются где-то возле Московского. И прикид копируют и волосы».

«Свищ звучит почти как Свин, — подумал Кристофер, — и выглядит похоже».

Вскоре подошел и Клещ — маленький крепкий человечек лет семнадцати с ирокезом на голове и большим рюкзаком за спиной.

— О, пиплы! — Клещ был рад случайной встрече не меньше остальных. — Пиво пьете?

— Пьем. — Крис улыбнулся.

Панки никуда не спешили. Они работали в лавке какого-то акмолинского бабая по имени папа Чуло грузчиками-уборщиками, курили анашу, пили пиво и каждый день собирались стронуться с места. Так продолжалось уже вторую неделю. Жили они в сарае неподалеку от дома самого Чуло. И, судя по всему, пользовались покровительством этого человека — никто из местной гопоты панков не обижал.

Пиво пить начали уже по дороге к панк-резиденции, а продолжили во дворе, под старым бесплодным деревом — то ли яблоней, то-ли грушей. Панки петь не умели, и раскрутили Криса на маленький сольный концерт — некоторые блюзы вполне вписывались в их традицию и после пива были приняты на ура.

Сам же Кристофер после песен и пива «сильно устал», лег на землю и вскоре уже не говорил, а только слушал.

— Ну вот, пришел я к Юрику Тимошкину, — рассказывал Свищ, — помнишь, его еще Химиком звали, а он такой забавный чувак был, сам себе полигон, блин. Все на себе проверял, все, чем мазался.

Кристофер лежал с открытыми глазами, но разговор казался ему происходящим где-то в другом измерении, в другом пространстве, отгороженном временем и расстоянием. Как радиопередача или магнитофонная запись. На Рэйнбоу такие посторонние застенные разговоры так и называли — радио.

— Хе. Кхе-кхе. — Свищ прокашлялся, и это напоминало помехи, ворвавшиеся в передачу о некоем Химике.

— А почему был, — спросила стриженая девушка, прозвище которой было сросшимся из двух слов — Внатуре, — он умер?

— Не знаю. Я его год не видел. Говорят, в дурку попал. Крепко. Ну вот, пришел к Юрке, а тот сидит с какой то банкой. Машина на столе, блин, и все такое.

— Хе-хе.

— Вот, говорит, сварил, но ты подожди, сначала я себя, а если приход будет, то и тебя. И, значит, вмазывает. А потом, вот так сидел. — Свищ выпрямил спину и широко раскрыл глаза. — Плюх на пол. Ну я, блин, к нему, глаза, блин, мертвые, не двигаются. А я и забыл что делать. Скорую вызвать, так тут эта банка, препараты, машина. Да дырки у него повсюду. Вообщем, пересрался…

Кристофер вдруг вспомнил, как этой весной он ехал на собаках с Федей-флейтой и в первой же электричке пошел по вагонам в поисках своих: вместе ехать веселее и контролеры менее опасны. Электричка оказалась почти пустой, он обнаружил лишь одного растамана по имени Остин. Одет тот был, вопреки обыкновению, цивильно — в серый костюм и черный берет, лишь дрэды, темными гусеницами выползающие из-под шапочки на воротник, выдавали истинную природу Остина. На коленях замаскировавшегося воина Джа стоял внушительных размеров саквояж.

— Привет.

Остин привстал с деревянной скамейки, пожал руку Крису, затем Федору, и указал на пустые места напротив.

— Нарта Остина большой такой. Вместе поедем.

— Чего ты такой цивильный? — спросил Крис. — Просто не узнать.

— Остину опасно на собаках нецивильно ехать. Остин дазе билет берет.

Вскоре выяснилось, что саквояж Остина был полон травы.

— Однако, Остин едет жена возвращать, — пояснил Остин, полностью переходя на язык посвященных шаманов из Саарема. — Геолог Жан хитрый, мой жена увез.

— А как же ты ее вернешь?

— Остин тозе хитрый. Остин геолог трава везет. Геолог ганджа покурит, жена вернет. Остин ему скажет, возьми геолог много-много трава, а жена мне верни. Чужой жена увозить нехорошо.

Отступление восьмое: Немного о геологах и жителях Саарема