Господин Зима

Что-то. Полезное слово это «что-то». Что-то было всё, что Зимовей не мог описать. Вокруг было полным-полно чего-то, и каждое что-то казалось ему восхитительным.

Как хорошо, оказывается, быть человеком! Конечно, он сделал себя по большей части из грязного льда, но грязный лёд — это та же грязная вода, только упорядоченная.

Да, он сделался одним из людей. Это вышло так просто! Главное было как следует упорядочить разные «что-то». И теперь у него есть чувства, он может ходить среди людей, он может… искать. Вот как надо искать людей! Становишься человеком — и ищешь. Пока он был стихийным духом, поиски давались тяжело. Ему трудно было даже просто выделить нужного человека среди бурлящих в мировом котле «что-то». Но человек — человек может говорить с другими людьми посредством отверстия для звуков. Теперь Зимовей заговорит с ними, и они ничего не заподозрят!

Теперь он человек, и пути назад не существует. Он Король Зима!

Осталось только найти королеву.

Тиффани проснулась оттого, что её трясли.

— Тиффани!

Она заснула в доме нянюшки Ягг, уронив голову на рог изобилия. Где-то рядом раздавались странные потикивания, словно падали сухие капли. Бледно-голубой снежный свет заливал комнату.

Она открыла глаза, и матушка Ветровоск мягко остановила её, не дав подняться со стула.

— Ты спишь с девяти часов, девочка, — сказала старая ведьма. — Думаю, тебе пора домой.

Тиффани огляделась.

— Но я ведь и так здесь, разве нет? — удивилась она. В голове всё как-то смешалось.

— Нет, это дом нянюшки Ягг. А это миска супа…

Тиффани проснулась. Перед ней расплывчатым пятном маячила миска супа. Было в ней что-то знакомое.

— Когда ты последний раз спала в кровати? — спросила колеблющаяся сумрачная фигура.

Тиффани зевнула:

— А какой сегодня день?

— Вторник, — сказала матушка Ветровоск.

— Ммм… а что такое вторник?

Тиффани проснулась в третий раз, и её тут же схватили в охапку и поставили на ноги.

— Вот так, — сказала матушка Ветровоск. — И хватит уже засыпать. Поешь супу. Он тебя согреет. Тебе пора домой.

На этот раз желудок Тиффани перехватил управление её рукой и заставил взять ложку. Тиффани понемногу согрелась.

Матушка Ветровоск сидела напротив, глядя, как она ест суп. Кошечка Эй лежала на коленях хозяйки.

— Напрасно я столько взвалила на тебя, — сказала старая ведьма. — Думала, дни будут становиться длиннее и ты найдёшь, где черпать новые силы. Ты не виновата.

Сухие потикивания стали раздаваться чаще. Тиффани посмотрела вниз и увидела, что из рога изобилия выпадает по зёрнышку. У неё на глазах кучка зерна немного подросла.

— Ты настроила его на зерно перед тем, как заснуть, — пояснила матушка. — Чем больше ты устаёшь, тем медленнее он работает. На самом деле это и к лучшему, а то куры нас заживо склевали бы.

— Это единственное, что у меня выходит как надо, — сказала Тиффани.

— Ну, не знаю… — протянула матушка. — Аннаграмма Ястребей, похоже, делает большие успехи. Ей очень повезло с подругами, как я слышала.

Если бы госпожа Вероломна попыталась сыграть с матушкой Ветровоск в покер, то непременно проиграла бы, настолько непроницаемое у той было лицо.

В наступившей тишине стук зёрен, падающих из рога, казался очень громким.

— Послушайте, я… — начала было Тиффани, но матушка только фыркнула.

— Уж передо мной-то объясняться не нужно, — щедро разрешила она. — Обещаешь, что отправишься домой? Утром тут будут проезжать две повозки, и говорят, дороги ещё ничего, особенно внизу, на равнинах. Тебе нужно домой, в твой край Меловых холмов. Ты для тамошних людей единственная ведьма.

Тиффани вздохнула. Она и сама хотела домой, хотела больше всего на свете. Но уехать сейчас означало бы сбежать.

— А может, не сбежать, а побежать навстречу, — сказала матушка, верная своей привычке отвечать на непроизнесённое.

— Тогда я уеду завтра, — сдалась Тиффани.

— Хорошо. — Матушка Ветровоск встала. — А теперь пойдём-ка со мной. Хочу тебе кое-что показать.

И Тиффани отправилась следом за ней по прокопанной в снегу траншее, которая вела на опушку. Здесь снег был основательно утоптан — люди часто приходили за дровами. А если зайти глубже в лес, сугробы становились пониже. Ветки гнулись под тяжестью снега и наполняли воздух холодными голубыми тенями.

— Что мы ищем? — спросила Тиффани.

Матушка Ветровоск показала, куда смотреть.

Посреди бело-серого мира сверкал зелёный проблеск — листва молодого дубка, высотой чуть выше колена. Когда Тиффани, скрипя настом, подошла ближе и протянула руку, чтобы потрогать деревце, то почувствовала, что воздух вокруг него тёплый.

— Ты знаешь, как сделала это? — спросила матушка Ветровоск.

— Нет.

— И я не знаю. Я так не могу. А ты можешь, девочка. Ты, Тиффани Болен, это можешь.

— Это всего лишь одно-единственное деревце, — сказала Тиффани.

— Ничего, начинать нужно с малого, а за цветочками и ягодки пойдут.

Они помолчали, глядя на дубок. Казалось, его зелень отражает снег. Зима высасывает цвета, но деревце сияло.