Господня Истина Святых Апостолов (СИ)

— “Учитель, Ты?” — “Да, Иоанн”. — “Извини меня, Учитель, я задумался”. — “О чем, если не сек­рет?” — “О жизни своей, Твоей да и всех остальных. Думаю, вот пройдет ну двадцать пять веков, что будет тогда на Земле? Какими будут люди? Интересно по­смотреть на все”. — “Иоанн, но ты же видел”. — “Учитель, но то же было в “зеркале”, а мне бы хоте­лось пройти по улицам тех городов, что я видел, погово­рить с теми людьми, что там живут”. Иисус улыбнул­ся и обнял Иоанна. “Брат ты Мой, все, о чем ты меч­таешь, все сбудется, все будет так: пройдешь ты по этим улицам, поговоришь с людьми, испробуешь плод наслаждения духовного, но ни в одну церковь ты не войдешь”. — “Почему, Учитель?” — “Иоанн, не со­чтешь нужным. Сейчас видишь, что творится в духов­ных храмах. Не по себе становится”. — “Учитель, значит наш труд напрасный? Ведь сколько страданий мы перенесли”. — “Нет, Иоанн, не напрасный труд, мы дали толчок, и этим толчком опрокинули идола с постамента, и вот с этого момента будем смотреть, как люди будут относиться к новшеству”. — “Учитель, извини меня, но быть наблюдателем нежелательно”.

— “Почему наблюдателем, у нас будет очень много работы, тем более на Земле будут рождаться люди, которые все свои силы будут отдавать на то, чтобы воспеть нас. Пусть их будет сравнительно немного, но они будут, ты убедишься. На их плечах будет Мой крест и, если они его изберут, то будут стоять на своем до самого пришествия Царствия Небесного”. — “Спасибо, Учитель, Ты меня успокоил”. — “Ничего, Иоанн, Меня когда-то тоже одолевали черные мысли, и Мне тоже было трудно, но вида Я не подавал, что Мне тяжело. Со временем все проходило, и Я снова вли­вался в то русло, от которого немножко уходил в сторо­ну. Вспомни, как твой первый Учитель Иоанн Крес­титель говорил: блажен тот, кто почитает в своей душе Бога, Бога истинного, телесного и духовного”. — “Да, Учитель, я помню его слова и помню то, что он говорил мне: Иоанн, небо и земля, дух и тело — едины, как одно целое, и в этом весь смысл строения Божьего. Иисус, что мне делать дальше, я чувствую, что моя душа не дает мне покоя, она рвется наружу, она что-то хочет. А мне пока не понять, как ее и чем ее удовлетворить”.

— “Скоро Я отойду в Царствие Божье, ты же, Иоанн, пред тем как Мне уйти, снова посетишь тот шар, полу­чишь напутствие и примешься за свое дело. В деле ты и найдешь успокоение души своей. Тебе сразу ста­нет легче”. — “Вот еще что, Иисус, Ты уйдешь, и я лично боюсь за Давида, извини, Павла, ибо чувствую, что гонения на нас усилятся”. — “Иоанн, об этом не думай, Я все сделаю, чтобы гонения обошли Павла стороной, для Меня главное, что Павел очень многое знает и его труды будут чтить не меньше твоих, Иоанн”.

— “Да, Учитель, время так быстро летит, и Тебе скоро нужно быть там”, — Иоанн поднял голову к Небесам.

— “Иоанн, в то же время Я буду и здесь, правда, невидим, но кто захочет Меня увидеть или услышать, к тому Я приду без всяких колебаний”. — “Но это лишь пока нам понятно”. — “Иоанн, все поймут и изберут для себя то, что возрадует их душу”.

— “Наставник, извини меня”. — “Петр, что-то…” — “Нет, нет, Наставник, можно мне присоединиться к вам?”

— “Конечно, Петр, позови всех остальных тоже сюда”.

Даврий в это время отдыхал, и пригрезилось ему, что очень старая женщина поднесла собаке испить воды, вода была прозрачная, собака долго не подходила к воде, после подошла и лапой перевернула сосуд. Из сосуда вместо воды полилась кровь. Собака стояла и смотрела. Даврий во сне чувствовал, что она смотрит на него, и взгляд у нее был молящий, и она как бы говорила: не пей, не пей от преподнесенного. Он вско­чил: да что же такое, неужели это предупреждение? Если так, значит они уже затеяли против меня черное дело, и посему следует считать с уверенностью, что они тоже причастны к смерти Иисуса. Вода была чистой, прозрачной, но кровь красного цвета, и из сосуда выли­лось очень много крови, значит, следует, что синедрион — сосуд, который до краев наполнен жестокостью и несправедливостью. Меня же они считают за собаку, но кто же та старушка в черном, о Боже, да это же сама смерть. Но почему смерть меня предупредила, а никто другой, а может, она хочет, чтобы весь синедрион я упрятал в тюрьму. О, хватит, сон есть сон, а дело есть дело. Раньше со мной такого никогда не происходило, сейчас же одолевает все темное и грязное, но витает надо мной — факт. И если бы Иисус не был Богом, значит этого не было бы тоже. Это закономерность со стороны всего здравого. Побыстрее мне бы встре­титься с Иисусом.