Господство Короля (ЛП)

— Кларисса. — его учтивый, приветливый тон душит воздух. Йоркширский акцент едва заметен. — Ты же знаешь, мне не нравится, когда ты не отвечаешь на мои звонки.

— П-почему...? Скажи мне, почему, папа.

— Это не то, чем казалось, Муза. Дождись меня дома. Поговорим, когда я вернусь.

— Почему, папа?! — я кричу. — Почему?

— Потому что я могу. Я вернусь через несколько минут.

Линия обрывается. Именно так. Оно полностью обрывается.

Я открываю рот для крика, но он остается вялым, и ничего не выходит. Я подумываю о том, чтобы крутануть прямо с края обрыва.

Может, если я это сделаю, то не почувствую предательства отца и потери Алисии.

Может, я смогу стереть сегодняшний день из своих воспоминаний и позвонить Алисии, и она ответит. Я могу решить головоломку с папой, а потом приготовить ему пиццу, и мы будем смотреть «Настоящее Преступление» на Netflix.

Но доведение себя до крайности ничего не решит.

Это не вернет жизнь мертвой женщине, которую он бросил в землю.

Я кручу педали всю дорогу до центра города, не обращая внимания на крики моих измученных мышц ног и на то, как странно на меня смотрят люди. Некоторые здороваются со мной, но я не отвечаю. Я не могу.

У меня на устах всего несколько слов, и ни одно из них не предназначено для того, чтобы быть сказанным в ответ в качестве приветствия.

Я останавливаюсь перед обшарпанным зданием, отбрасываю велосипед в сторону и врываюсь внутрь. Я колеблюсь на пороге, но потом вспоминаю мягкий голос Алисии.

— Молчание сообщника равносильно совершению преступления.

Алисия, которую я больше не смогу увидеть. Алисия, которую украли из моей жизни, будто ее никогда и не существовало.

Я вхожу, и несколько офицеров останавливаются у моего входа. Я, должно быть, выгляжу ужасно, промокшая под дождем, моя одежда прилипла к коже, а лицо, должно быть, бледное, губы посинели от холода.

Чернокожий офицер подходит ко мне, его взгляд тверд, но приветлив.

— Могу я вам помочь, мисс?

— Я…Я хочу сообщить об убийстве.

 

Глава 21

 

Джонатан

 

Авроры не будет дома, когда я вернусь.

Она также не отвечает на звонки. И мое последнее электронное письмо все еще без ответа.

Меня нельзя игнорировать. Если она закатит один из своих припадков или начнет капризничать, я вымещу это на ее заднице.

Только она не из тех, кто закатывает истерику без веской причины. Этим утром она кончила мне на пальцы после того, как дочиста вылизала свою тарелку.

Когда я отпустил ее, она разгладила юбку и проворчала, что ей нужно переодеться, направляясь обратно в свою комнату.

В припадке не было необходимости.

Как бы она ни чувствовала себя обиженной, Аврора понимает, как сильно она нуждается в прикосновениях, которое могу дать только я. Она знает, что не может бороться с собой, когда дело касается меня. Чем упорнее она это отрицает, тем быстрее ее тело подчиняется моему приказу.

В том, как она падает, есть эйфория, даже когда она этого не хочет. Я медленно формирую ее, чтобы она стала моей идеальной покорной девочкой, но в то же время я не хочу гасить ее огонь. Я также не хочу стирать то, как она смотрит на меня каждый раз, когда спускается со своего кайфа.

Она ненавидит, что не может устоять перед своим трансом, когда дело касается меня. И поскольку она ничего не может с этим поделать, она направляет эту ненависть на меня.

Меня это вполне устраивает. До тех пор, пока она у меня в руках.

Все началось с необходимости разгадать ее и с кощунства думать, что она может хранить от меня секреты.

Теперь это нечто большее.

Я даже сам этого не понимаю, но я готов увидеть это до самого конца.

Что приводит меня в ее квартиру.

Быстрый запрос с Харрисом сказал мне все, что мне нужно было знать. К ней явился адвокат Максима, и она сбежала.

Я набираю код и захожу внутрь. Охрана пришла спросить, кто я такой, но после разговора с Харрисом, который сейчас ждет меня в машине, он отступил.

В квартире темно, за исключением телевизора, который показывает черный экран, но он не выключен. Автоматическая лампочка мигает у входа, когда я вхожу внутрь.

Квартира Авроры средних размеров с бесчисленными фотографиями часов на стенах. Ее вкус в основном черно-белый. Ее диваны черные. Стену белые. Висячие часы черные, ковер белый.

Цветовая гамма намекает на нечто отличное от ее вкуса, подчеркивая ее внутренний хаос.

Сначала я ее не вижу, но потом различаю тело, свернувшееся в позе эмбриона на полу.

Я делаю паузу, пытаясь получше рассмотреть открывающуюся передо мной сцену. Что-то внутри меня шевелится. Понятия не имею, что, но оно просто движется.

Я подхожу к ней и приседаю перед ее неподвижным телом. Я глубоко выдыхаю, когда замечаю, как поднимаются и опускаются ее плечи.

Ее бледные руки прижимают колени к груди, пальцы непроизвольно подергиваются, а конечности сводит судорогой. Ее черные пряди закрывают обзор, поэтому я приподнимаю их двумя пальцами.

Глаза Авроры зажмурены так крепко, будто она боится их открыть. Ее губы сжаты в линию, розовая помада размазана. Тушь и высохшие слезы покрывают ее щеки.

— Почему... — бормочет она. — Почему?