Госпожа души моей

Алира чуть не уронила бутылку вина и бросила на Эрика испепеляющий взгляд. Эти намеки предназначались ей, и она прекрасно понимала их значение. Будучи еще женатыми, он мог посреди вежливого разговора с советниками или послами с непроницаемым лицом сказать что-нибудь завуалированно порочное, заставляя Алиру сначала шокировано краснеть, а позже и самой отвечать в том же духе. Эта игра была особенно актуальна в их целомудренную помолвку. Эдрик, как и придворные в свое время, ничего не заметил и спокойно смотрел на короля, ожидая расчета.

– Но я готов исправить эту оплошность. – Эрик отстегнул ножны от своего ремня и протянул Алире инкрустированный сапфирами и алмазами кинжал. Она ахнула, замотала головой и решительно сказала:

– Нет, я не возьму! – Этот кинжал, как и меч, – подарок отца. Король Альдеон создавал его для сына и преподнес в день его рождения, отмечая как воина и могущественного мага, которому суждено стать великим. В него на протяжении тысячи лет вплеталась древняя магия, охранные чары, свет жизни. Этим кинжалом Эрик спас ее, Алиру! Им он отчистил ее тело и разум от черной смерти. Кинжал защищал его. И она не заберет его защиту!

– Алира, – тихо надавил Эрик. – Не нужно драм.

– Нет, – отрезала она. – А если будешь настаивать – сниму кольцо! – Все, и точка!

– Шантаж? – тихо спросил Эрик, словно и не было вокруг лишних глаз. Словно они были одни.

– Именно. – Алира вздернула подбородок и даже показательно покрутила перстень.

– И упрямая же у тебя сестрица, – сдался Эрик.

Эдрик только развел руками: что есть, то есть.

Самира, набегавшись, начала широко зевать, что означало конец пикника. Эрик подхватил ее на руки и понес во дворец. Они шли по коридорам, негромко беседуя. Лансиль задержался где-то на ступенях, и Алира отстала от остальных, дожидаясь его. Вот перед кем действительно было стыдно. После рождения дочери она достаточно много общалась с сыном Эрика. Он стал чаще приезжать в Долину и проводить больше времени во дворце. Вероятно, Лансиль пытался дать младшей сестре любовь и заботу, которые, в силу обстоятельств, не мог в полной мере дать ее отец.

– Лансиль, – позвала Алира, – я хотела извиниться за всю эту ситуацию… Это все так неловко. Твоя мама, я, Самира… под одной крышей… ей, наверное, неприятно сложившееся положение.

– Тебе не за что извиняться, – успокоил он. – Вы с отцом были женаты и у вас есть общий ребенок – от этого уже никуда не деться. А мама… Я не думаю, что ситуация задевает ее. Будь оно так, отец бы не привез ее сюда.

Лансиль помолчал, прежде чем сказать о личном, наболевшем:

– Мама не очень счастлива. Ей тяжело заново привыкнуть к жизни. А тебе я просто удивляюсь. Тебя разлучили с мужем, но ты не сломалась, нашла в себе силы жить дальше, смеяться и радоваться. Меня всегда восхищала жажда жизни. В людях это особенно сильно.

Алира улыбнулась ему и, поцеловав в щеку, пошла к себе.

***

Эрик, стоя перед зеркалом, застегивал пуговицы белоснежной рубашки. Наримель выразила желание сегодня не спускаться в главную залу на ужин, а провести время у себя в комнате. Он вышел на террасу и вдохнул теплый летний воздух. Ночь была тихая и лунная, а звезды светили ярким холодным светом. Он задумчиво бросил взгляд на полную луну и отправился к жене.

Ужин был накрыт на двоих. Изысканные блюда источали приятный аромат – Эрик почувствовал, что голоден. Вечер проходил за светской беседой, а легкое охлажденное вино прекрасно утоляло жажду.

– Не хочешь прогуляться по саду? – предложил Эрик.

– Нет, с моего балкона открывается прекрасный вид на Долину, а звезды сияют так ярко, освещая здешние красоты, как днем.

– Я могу составить тебе компанию?

Наримель пожала плечами, давая возможность ему самому решить: хочет ли он провести вечер с ней? Закончив трапезу, супруги вышли на балкон. Королева присела на изящную скамью и обратила взор к звездам. Ей нравился этот белый свет памяти: прекрасный и чистый. Она могла всю ночь смотреть на небо, пока рассвет не погасит последнюю звезду.

Эрик стоял рядом и молчал. Его жена смотрела в ночную даль и не стремилась продолжить беседу, начатую за ужином. После своего возвращения она полюбила одиночество, и если он сейчас уйдет, Наримель вряд ли заметит…

Алира, одетая в простую белую блузу и темно-красную широкую юбку, вышла из комнаты. Сегодня ей не хотелось никого видеть или разговаривать. Она решила прогуляться в одиночестве и осмыслить, как жить дальше. Летняя ночь окутала теплым одеялом, а легкий ветерок невидимой рукой ласкал смоляные волосы. В воздухе разливался запах ночных цветов, а сверчки, не умолкая, издавали характерный треск, оживляя ночную тишину негромкими звуками.

Алира любила летний день, но летнюю ночь любила еще больше. Ночь завораживала и вдохновляла таинственной красотой. Такая чарующая и манящая. Она дарит обещание чего-то волшебного и недоступного днем.