Госпожа Ким Чжи Ен, рожденная в 1982 году

Примерно в то же время правительство стало внедрять политику контроля рождаемости под лозунгом «семейного планирования». Аборты по медицинским показаниям были разрешены десять лет назад, и «это девочка» стало вполне достаточным медицинским показанием для избирательного аборта женских эмбрионов[1]. Это продолжалось в восьмидесятых годах и привело к всплеску нарушений гендерного баланса в ранних девяностых. Соотношение мужчин и женщин было особенно высоко среди третьих и следующих детей в семье – мальчиков рождалось вдвое больше, чем девочек[2]. Мать в одиночестве отправилась в больницу, чтобы «стереть» сестру Чжи Ен. Это был не ее выбор, но это стало ее виной. Никто в семье не утешил ни ее страдающего сердца, ни больного тела. Она выла, когда из нее выскребали ее младенца. Только пожилая врач-гинеколог, держа ее за руку, сказала, что ей очень жаль. Если бы не эти ласковые слова, мать могла бы лишиться рассудка.

Прошло много лет, прежде чем она снова смогла забеременеть. Ребенок оказался мальчиком и благополучно появился на свет. Это и был брат Чжи Ен, рожденный на пять лет позже.

Так как отец Чжи Ен был государственным служащим, его работа и зарплата были стабильны. Но одной зарплаты служащего не хватало на семью из шести человек. Дети подрастали, и в крошечном домике с двумя спальнями стало тесно. Мать Чжи Ен мечтала переехать в дом попросторнее, чтобы у ее дочек, деливших комнату с бабушкой, была отдельная спальня.

У матери не было постоянной работы, как у отца, но она все время искала любую работу. Она всегда работала, одновременно ведя хозяйство, воспитывая троих детей и заботясь о свекрови. Так жили практически все женщины ее достатка. В то время возникло много новых способов заработка для домохозяек. Все они имели название, кончающееся словом аюмма, что означает «женщина среднего возраста». Страховка аюмма, йогурт аюмма, косметика аюмма. Большинство аюмма, работавших на этих работах, не были наняты компаниями напрямую. Что означало, что компании не несут ответственность за последствия рабочих конфликтов или травм на рабочих местах – женщины работают на свой страх и риск[3]. Поскольку мать Чжи Ен растила троих детей, она предпочитала работать дома. Такой заработок назывался «на стороне». Она делала множество работ «на стороне» – распарывала швы, собирала коробки, клеила конверты, чистила чеснок, скручивала дождевые полоски… Этим мелким, бессмысленным работам не было конца. Маленькая Чжи Ен помогала маме. Обычно ее работой было собирать и выбрасывать мусор или считать сделанное.

Самой гадкой работой было скручивать дождевые полоски. Это были длинные, узкие полосы губки с одной клейкой стороной, которые подкладывались под дверь или окно во время дождей. Они покупались кучей, а работа состояла в том, чтобы взять две полоски, скрутить их в тугой рулон, и засунуть в пластиковый пакетик, чтобы он не развернулся. Мать зажимала полоски между указательным и большим пальцами левой руки и скручивала правой. Пока она скручивала, острый край бумаги, закрывающей липкую часть, резал ей руку между пальцами. Даже притом, что она надевала двойные перчатки, рука постоянно кровоточила. Но, несмотря на объем материалов, на мусор, который от них оставался, на вонь от губки и клея, от которой болела голова, мать не могла бросить эту работу. За нее платили больше, чем за все остальные. Так что мать брала все больше и больше работы «на стороне» и работала все дольше и дольше.

Чаще всего она работала после возвращения мужа со службы. Школьницы Чжи Ен и Юн Йонг после школы садились рядом с матерью, делали уроки, играли и иногда помогали ей. Младший брат в это время играл с обрывками губки и пластиковой упаковкой. Если работы было слишком много, они отодвигали кучи полосок в сторону и ужинали рядом с ними. Однажды отец задержался на работе и пришел позже, чем обычно. Увидев, как его малыши играют в куче дождевых полосок, он впервые попенял жене на ее работу.

– Тебе действительно необходимо делать все это в присутствии детей? Посмотри на эту пыль. И все так воняет.

Руки и плечи матери тут же замерли. Она начала собирать упакованные полоски в коробку, а отец, пробираясь по полу, заваленному кусками губки и бумаги, пробормотал:

– Прости, что ты вынуждена заниматься этим.

Он тяжело вздохнул, и Чжи Ен увидела, что по его лицу пробежала тень, но, когда она присмотрелась, тень уже исчезла. Мать подняла коробки, которые были огромными, и унесла их в гостиную, а отец подмел пол и собрал обрывки в пластиковый пакет.

– Ты не виноват, что я этим занимаюсь, – сказала мать отцу. – Мы оба сейчас много работаем. Тебе не за что извиняться, просто перестань причитать, словно ты один содержишь семью. Никто не просит тебя делать это, и, если честно, ты этого и не делаешь.

Она сказала это довольно холодно, но все же прекратила работу с дождевыми полосками. Водитель, который привозил ей сырье, спросил, почему она перестала работать – ведь у нее так хорошо и быстро получалось.