Госпожа не-мертвых

— Маловероятно, госпожа. У нас, конечно, с каждым следующим правителем концепция слегка меняется, но принципиальных изменений не вносилось со времен Конира. Да и зачем? Династии выгодно текущее положение дел.

— Будто её сменить нельзя, — совершенно спокойно заметила Селеста.

Эгард застыл. Он не помнил Старого Мира, времен до Чумы, вся его жизнь и после-жизнь прошла при Динире Великом и потомках Динира. Для восставшего сама мысль о том, что на престоле может сидеть некто, принадлежащий к иной династии правителей, казалась революционной, не укладывающейся в мозгах. Выскажи её кто другой, он тут же бы закричал «невозможно!». Однако сидевшая перед ним маленькая вампиресса одним своим видом заставила задавить первый порыв.

Медея тихо засмеялась. У неё на безумные идеи подруги давно выработался иммунитет, а обалделый вид помощника забавлял.

— Расслабься, Эгард, — махнула рукой Селеста. — Ничего такого я не планирую. Просто хочу напомнить тебе, что надо учитывать все варианты. Гибче надо мыслить, гибче. С возрастом появляется привычка мыслить наработанными схемами, что в наших условиях неизбежно приведет в ловушку.

— Я… запомню, мессена.

— Вот и прекрасно. На самом деле, проблема серьёзная, — развернулась она к Медее. — Давно замечаю, что многие наши старшие в нестандартных ситуациях теряются, ведут себя неуверенно. Надо бы заняться, испытания, что ли, какие-то придумать…

— С удовольствием поучаствую! — засверкала глазами сестра. — С удовольствием!

— Но это потом, — вернулась к прежней теме госпожа. — Сейчас мне непонятно отношение к нам людей. К храму Морвана, имею в виду, про род восставших поговорим отдельно.

— Нас поддерживают маги, а следовательно, мелкое дворянство, госпожа. С недавних пор богиня Селеста считается покровительницей магии, хотя в канонах ничего на этот счет не указано, — улыбнулся Эгард. — Вот уже четыреста лет, как считается. Дворцовая аристократия усилиями мессены в целом не делает попыток избавиться от храма, хотя отдельные личности, конечно, наши последовательные враги. Помогать и жертвовать аристократы не спешат, в основном нас игнорируют. Простой народ старается держаться подальше, но в целом у Повелителя Ада репутация бога сурового и справедливого, так что в трудную минуту могут зайти, помолиться.

— Есть шанс, что завтра-послезавтра власти решат закрыть храм? Насколько устойчивы наши позиции?

— Довольно устойчивы. Госпожа, до тех пор, пока мы не представляем угрозы высшим сословиям, нас не тронут. А мы действуем очень осторожно, — заверил Селесту настоятель. — Так что, если ничего не изменится, волноваться причин нет.

Маска приличной девочки треснула, из разлома холодно выглянула жесткая волевая суть. Мрачно ухмыльнувшись, отчего черты её лица обрели угрожающий вид, повелительница вампиров пообещала:

— Обязательно изменится, Эгард. Не знаю пока, что именно, но изменится обязательно.

Глава 3

Обрести птенца сложно.

Для начала вампир должен найти человека, чья энергетика и, судя по накопленной статистике, психика готовы принять навязываемые изменения. Причем кандидат, идеально подходящий для одного старшего, совершенно не устроит другого. Затем идет период подготовки, во время которого смертного уговаривают принять Темный поцелуй. Селеста безуспешно искала романтичного идиота, давшего название процессу обращения. Подозревала сестру, но та упорно отнекивалась, не признавая авторство.

Можно ли обратить насильно? Да, безусловно. Только опасность получить в результате сумасшедшего гуля, ненавидящего своего мастера, повышается многократно.

После перерождения память утрачивает глубину и четкость, воспоминания начинают казаться чужими. У наименее удачливых прошлого не остается совсем, они даже собственное имя забывают. Первые три месяца птенец нуждается в постоянном присутствии мастера — не обязательно рядом, достаточно чувствовать его вблизи и при желании иметь возможность подбежать, прикоснуться. Личинка вампира много спит, часто пьёт кровь, неумело пытается забраться в разум обратившего и посмотреть на мир его глазами. Развитие идёт долго, лет до тридцати дитя не в состоянии отделить себя от мастера и мыслит его категориями, полноценной личностью его назвать нельзя. После тридцати наступает своеобразный период подросткового бунта, когда вампир заново открывает для себя мир и проверяет сложившиеся представления, формируя собственную систему ценностей.

Окончательно вампир становится самостоятельным, переходя из детей в категорию младших, приблизительно в возрасте пятидесяти лет. Он ещё не может выдерживать солнечные лучи, зато перестает испытывать угнетающее желание оказаться рядом с обратившим и способен покинуть его на неопределенный срок. Долгое взросление, очень долгое. Конечно, вампиры меряют время не так, как смертные, но и для них потратить почти полвека на воспитание птенца — тяжкое испытание.