Госпожа поневоле или раб на халяву [СИ]

— Я бы это тоже есть не стала, — согласилась я, в свою очередь изучив наклейки. — Смотри сюда… видишь, написано: «состав». И много-много всяких непонятных названий. Так вот, те, которые непонятные, они еще и несъедобные. Если в составе попадаются, лучше не есть. А то нынче генные эксперименты в моде. Сам не заметишь, как от такой колбаски или нос отвалится, или щупальце отрастет на каком-нибудь незапланированном месте. Пошли лучше мясо посмотрим?

На слове «мясо» в чертячьих глазах снова запылали энтузиазм и готовность к подвигам.

Очень быстро угаснувшие в мясном отделе. У чертеича было такое несчастное мордулье, словно он обманулся в самом дорогом.

Фарш он скептически обнюхал и диагностировал, что ЭТО умерло дважды и потом его еще и переварили и упаковали. И вообще, он гордый хищник, а не презренный падальщик. Тухлые кишки не ест!

Потом их хищное величество долго изучал витрины. И как апофеоз действа, решил довести тетенек на расфасовке до нервного срыва. Требуя отрезать ему вот столько от этого кусочка, нет не с этой стороны, а с другой, да, а теперь вот от этого, я не силен в ваших единицах измерения, но с три моих пальца, да, а теперь вон от того… а с середины вырезать можно? нет? тогда вот от того… тоже на три пальца.

Если бы не водопад чертячьего обаяния, нас бы точно побили, а то и провернули… на фарш.

Ну, и на пути к кассе нам попался молочный отдел. Правда, здесь мы не задержались. Я пресекла энтузиазм кошачье-чертячьего повара, ткнув пальцем в первую попавшуюся этикетку с перечислением кучи «несъедобных» всякостей, и в надпись кокетливым мелким шрифтиком: «заменитель молочного белка».

Чертенок, до глубины души шокированный коварством псевдомолочки, обвел ярко-расцвеченный красивыми упаковками отдел несчастными глазками. Нашел в глубине витрины мятый серо-голубой пакетик и жалобно посмотрел на меня.

— Молока хочу, — тоскливо протянул он. — У вас тут есть вообще нормальная еда? Я так зачахну.

— Молока мы тебе в другом месте купим, настоящего! — твердо пообещала я, но мятую упаковочку в корзинку бросила, там хоть «заменителя» не значилось. — А к остальному… ну, мы привыкли. Все так живут. Зато если враги решат нас химией потравить, обломятся! Съедим и добавки попросим.

На кассе он внимательно пронаблюдал за всеми манипуляциями, проследил, сколько денег было заплачено, сколько осталось в конвертике. Пошевелил кошконосом на пластиковую карточку в руках у следующего покупателя. Долго исследовал чек. По-моему, даже на зуб попробовал, но не уверена.

Удобная корзинчатая тележка была оставлена на выходе, (пришлось объяснить почему), и дальше Владис шествовал нагруженный, как три китайских кули сразу. Мне пакетов не досталось, и рюкзак тоже отобрали. Думаете, я сопротивлялась? Щаз!

Домой мы шли дворами, а не по бульвару. И заодно навестили неказистый железный ларек с полустертой надписью «молоко».

Где и купили три литра… молока. Наверняка обезжиренного через сепаратор, но НАСТОЯЩЕГО! А так же килограмм творогу и баночку настоящей сметаны, свежей, а потому жидкой, как сливки, и восхитительно сладковатой.

Банку я эквилибристу с сотней пакетиков не доверила, несла сама.

Пока чертенок колдовал в кухне, распихивая запасы по сусекам, изредка прибегая за консультацией, я опять устремилась в сиреневые лабиринты заветного аметиста. И пропала там на несколько часов. Но! Я предусмотрительно установила таймер на телефоне, и тот заорал ровно в десять вечера, самую противную оралку, какую я нашла.

Поскольку голосил он с верхней полки над дверью, до которой без табуретки не достать (ну себя-то я хорошо знаю!), я на все сто процентов вынырнула из творчества в реальность.

И пошла проверять чертячий градусник. Так-так-тааак. Интересненько. Обе постоянные шкалы на месте, но вот забавно, столбики сегодня заметно выше нулевой отметки. Хотя до верху, конечно, далеко… а третья шкала, вопреки смутным надеждам, ехидно скалила зубастую разметку, с уровнем, опущенным ниже нижнего. Сволочь!

— Чертено-ок?! — позвала я, выглядывая из бывшей гостиной. — Ты где?

Чертенок обнаружился на балконе, причем исключительно благодаря интуиции. Так тихо он там сидел.

— Владис, там твой градусник созрел, — вздохнула я, накидывая на плечи притихшего кошарика подхваченный со стула плед. А то холодно. — Хочешь, посиди еще пол часика и приходи, ладно?

Чертенок вынырнул из каких-то своих дум и помотал головой:

— Нет, уже не то будет… Как будто меч приставили, но не воткнули. Пока.

Встав, приоткрыл с дверь балкона и подождал, пропуская меня вперед. Такое впечатление, что я за последнее время сильно поднялась в его глазах. По крайней мере, ко мне стали относиться как к… женщине… а не к нечту женского пола, заметно ниже по положению.

В комнате я нерешительно остановилась. Чем дальше, тем больше вся эта долбанная «воспитательная» профилактика мне не нравилась. Ни хрена она не воспитывает! Воспитывают совсем по-другому… и последние несколько дней — лучшее тому доказательство.

— Может давай, мы сначала с… самым болючим разберемся? А относительно… мммм… остальное потом?