Госпожа поневоле или раб на халяву [СИ]

— Лерка с Мишкой, Наташка, Ленка и Пашка, — мышь пожала плечами и тут же попыталась меня отвлечь от последнего имени. — Больше в нашей компании оперу никто не любит. Я тебе, кстати, знаешь!!! — Она сорвалась с места, проскакала обратно в свою комнату и вернулась с ноутбуком. — Вот смотри… Вот эта опера. Звук, конечно, не так хорош, как живое исполнение. В театре там акустика и вообще… Но хоть поймешь, нравится тебе или нет.

Вручив мне ноут и быстро чмокнув в щеку, Алена ускакала вниз по лестнице, звонко цокая каблуками и что-то мурлыча себе под нос.

Театр? Опера? Марбхфхаискорт! Па-ша! Пнув ногой первое, что подвернулось, я рванул в коридор, но, уже надев сапоги, пришел в себя настолько, чтобы разуться, вернуться обратно, усесться на диван и выдохнуть.

Их там действительно толпа народу, Алена говорила, что у них общие друзья, и потом… когда она шла на свидание, то честно сказала мне об этом. И шла она туда не настолько… вышедшей из образа, хаискорт!

Больше всего меня раздражало как раз то, как мышь нарядилась. Сразу чувствуется, что делает не в первый раз… Черти ей лицо несмываемой краской разрисуй! Боевую раскраску местных аборигенов, хаискорт! То есть, когда я полез учить ее краситься… Пффф!

Сделав очередной забег до коридора и обратно, я попытался еще раз здраво обдумать ситуацию. Но в голове тикал таймер бомбы за пять… четыре… три… две… минута перед взрывом. Марбхфхаискорт!

Чтобы успокоиться, я врубил на ноуте эту оперу… черти им там всем помоги только сопрано петь! Послушал… Потом пошел готовить ужин, успокоился, увлекся… Это было такое творчество, волшебство, увлекательное и интересное. Захватывающее. Отвлекающее от всего. Вдохновение!

Так что я испек пирог с фаршем и капустой, сделал к нему овощное рагу… и потом отбил несколько кусков свинины и обжарил в панировке… Заодно приготовил бульон на завтрашний суп. Мыши все не было.

С чувством выполненного долга перемыл часть посуды и ушел смотреть фильм. Когда фильм, длинный, двухсерийный, закончился, я понял, что почему-то нервничаю.

И тут зазвонил телефон. Я кинулся к нему, схватил:

— Алена? — мы произнесли это в трубку вместе, я и жлоб… Па-ша, хаискорт!

— Где ты ее бросил? — я готов был удавить идиота.

— Она еще не приехала? — удивленно спросил этот… потенциальный смертник.

— Ты что, не проводил ее? — прорычал я.

— Мы с ней поругались, и она ушла, — возмущенно оправдался… уже практически не жилец.

— Как давно? — процедил я, едва сдерживаясь.

— Ну, уже почти час назад, как раз должна была доехать и немного успокоиться, — пробурчал виновато жлоб.

Потом убью, решил я. Сейчас это не важно. Сейчас надо найти мышь.

Я обулся, оделся, вылетел на улицу и… куда?! Куда мне бежать? В голове застучало «налево». Отлично! Поисковик мне не заблокировали, хаискорт! Святые люди эти Светлые! Дай им их главный сил и здоровья… дожить до встречи со мной. Направо. Налево. Прямо. Подворотня.

Пятеро здоровых парней и моя… пффф! МОЯ ЖЕНЩИНА!

* * *

Алена.

Это была странная неделя. Если попробовать описать ее в двух словах, получится, наверное, следующее: «И хочется, и колется».

В день неудачного свидания я едва дом не разнесла от беспокойства. А когда мне так плохо, единственное, что меня может отвлечь — что-то не менее тяжелое и противное.

Да, у меня все друзья в курсе, и если вдруг, попав ко мне домой не в день посещения его Эммой Львовной, застают идеальную чистоту, порядок и полную кухню вкусных запахов, первый вопрос звучит так: «Что случилось?! Все живы?! Помощь нужна?!» И они недалеки от истины. Счастливая Алена — свинюшиная квартира, эта примета верна всегда. У меня почти год после…

Как-то они все быстро от меня ушли. В течение четырех лет, один за другим. Бабушка, потом папа… а потом мама. Я даже не сразу поняла, что осталась одна. Нет, не одна, конечно, друзья и другие родственники никуда не делись, но… одна. Кто знает, что это такое, тот поймет…

Я продала родительскую квартиру, переехала в другой район, ушла из института и стала учиться ювелирному делу у старого мастера, брала частные уроки. Потом появился Лешка, и два года было очень весело. Без всяких кавычек, Лешка классный, и я его обожаю. Но он вырос, у него своя жизнь.

А я научилась быть одна. Сначала научилась, а потом вдруг поняла, что одиночество — это фикция. Его просто нет для того, у кого есть нечто другое — самодостаточность. Умение сделать свою жизнь интересной и полной, а не виснуть на других, впитывая в себя обрывки чужих жизней, радостей, печалей, прилипнув как пиявка к друзьям и родственникам. Если тебе интересно с самой собой, другие тоже тобой заинтересуются — я убедилась в этом на собственном опыте.

Конечно, я скучаю по ним. По тем, кто ушел. Их по-прежнему не хватает, и это неправда, что время лечит. Все равно больно, но… жизнь-то идет. И все равно она — жизнь, чертовски прекрасная штука.