Госпожа президент

Герхард Скрёдер скорее лежал на стуле, чем сидел. Он широко расставил ноги, со скучающим видом откинул голову назад, устремив взгляд в потолок. Темные круги под глазами резко выделялись на бледной коже, отчего нос казался еще массивнее. Этот человек, по кличке Канцлер, не притронулся ни к чашке кофе, ни к бутылке с минеральной водой, что стояли перед ним на столе.

— Я вот думаю, — продолжал Стубё, пощипывая мочку уха. — Я вот думаю, соображаете ли вы, парни, до чего идиотский совет вам дали. Не качайся!

Ножки стула грохнули об пол.

— Какой еще совет? — нехотя спросил Канцлер, скрестив руки на груди и уставясь в пол. До сих пор он еще ни разу не посмотрел Ингвару в глаза.

— Да глупость эта, которую вам вдалбливают адвокаты: мол, в полиции держи язык за зубами. Неужели непонятно, что это полный идиотизм?

— Раньше всегда срабатывало. — Герхард осклабился, пожал плечами, но сидел по-прежнему развалясь. — Вдобавок я, черт подери, ничего плохого не делал. Ездить по Норвегии пока никто не запрещал.

— Ну вот! — Ингвар хмыкнул.

В глазах Герхарда Скрёдера впервые мелькнуло что-то вроде любопытства.

— Ты к чему клонишь-то? — Он схватил бутылку минералки и в упор посмотрел на Ингвара.

— Вы всегда отмалчиваетесь. И нам понятно, что рыльце у вас в пушку. Нас это, между прочим, только раззадоривает. Из вашего брата ничего просто так не вытянешь, но и мы не лыком шиты, знаем, как действовать, чтоб вас проняло. Ты пойми…

Он наклонился над старым облезлым столом, который их разделял.

— В таких делах, как это, когда ты воображаешь, будто не делал ничего противозаконного, тебе не выстоять. Долго ты не продержишься. Прошло всего-навсего, — Ингвар взглянул на часы, — двадцать три минуты, а ты уже открыл рот. Неужели непонятно, что мы давным-давно разгадали вашу кретинскую уловку? Невиновный всегда готов говорить. Но и тот, кто говорит, зачастую виновен. А тот, кто молчит, виновен всегда. Лично я знаю, какую бы выбрал стратегию, если можно так выразиться.

Грязным пальцем Герхард Скрёдер потер переносицу. Ноготь был посиневший, обкусанный. Парень опять принялся качаться на стуле. Явно забеспокоился, надвинул на глаза бейсболку. Ингвар взял со стола большой блокнот, достал фломастер и молча начал что-то писать.

Разыскать Герхарда Скрёдера не составило труда. Он развлекался с литовкой-проституткой в одном из домов в районе Грюнерлёкка. Квартира числилась в обширном полицейском реестре притонов, где ошивались ословские уголовники, и высланный патруль уже с третьей попытки попал в яблочко. Через считаные часы после того, как Ингвар опознал его по неважнецкой записи с камеры наблюдения на круглосуточной автозаправке, Герхард был задержан. Час не то два его помариновали в «обезьяннике», откуда его и забрал Ингвар Стубё, которого он встретил громкой бранью.

С тех пор он молчал. До этой самой минуты.

Выдержать тишину явно было труднее, чем все Ингваровы вопросы, обвинения и ссылки на видеоулики. Герхард грыз ноготь большого пальца, обкусанный почти до основания. Одна коленка у него тряслась. Он кашлянул, откупорил бутылку с водой. А Ингвар знай себе чертил в блокноте этакий психоделический узор из багровых полос и звезд.

— Все равно я дождусь адвоката, — в конце концов сказал Герхард и выпрямился на стуле. — И я имею право знать, что я, по-вашему, сделал. Просто покатался на машине с пассажирами. С каких пор это противозаконно, а?

Ингвар аккуратно завинтил колпачок фломастера, положил его на стол. По-прежнему не говоря ни слова.

— Черт, да где ж этот Уве Рёнбек? — буркнул Герхард, видимо отказавшись от первоначальной своей стратегии. — А без адвоката тебе со мной говорить не разрешается, если хочешь знать!

— Почему? — сказал Ингвар. — Например, я могу спросить, не желаешь ли ты свежего кофе. К этому ты не притронулся, и он остыл.

Герхард уныло покачал головой.

— Могу оказать тебе и другую услугу. — Ингвар встал. Медленно сделал несколько шагов и присел на край стола, вполоборота к Герхарду.

— Это какую же? — буркнул арестант в бутылку, которую аккурат поднес ко рту.

— Ты согласен, чтобы я оказал тебе услугу до прихода адвоката?

— Черт побери, Стубё! Ты о чем толкуешь?

Ингвар шмыгнул носом, утерся рукавом рубашки. В помещении было холодновато. Наверно, вентиляция работает в неправильном режиме.

А возможно, это сделано нарочно, чтобы разогнать духоту — слишком уж много полицейских круглые сутки работали в управлении. Даже сейчас, в половине восьмого, когда коридоры обычно пустовали, а кабинеты стояли на замке, — даже сейчас повсюду хлопали двери, слышались шаги, голоса, звон ключей, как шумным пятничным утром.

Пиджак висел на спинке стула. Ингвар слез со стола и надел его.

— Ты никогда мне не нравился, Герхард, — с дружелюбной улыбкой сказал он.

Тот молчал, ковыряя болячку.

— Поэтому, наверно, — продолжал Ингвар, расправляя лацканы, — я в данный момент даже рад, что ты держишь язык за зубами.