Госпожа сочинительница (новеллы)

Так получилось и с его любовной связью с графиней Едвокией Ростопчиной. Вроде бы и знать никто ничего не мог, однако весь свет все знал. Вроде бы и видеть никто не видел Додо, когда она покидала свою карету возле одного входа в Пассаж, пробегала весь его, а потом незаметно, опустив вуаль, впархивала в ждущий ее наемный экипаж, возле другого никто не выслеживал ее на пути к квартире, которую тайно снимал Андрей Николаевич на Сергиевской под вымышленным именем… Однако каким-то образом всем было доподлинно известно, что у графини Ростопчиной с Андреем Карамзиным liaison amoureuse, любовная связь.

Графиня Евдокия Ростопчина влюбилась неистово. Весь мир для нее перестал существовать, все было отныне сосредоточено только в нем – в этом единственном человеке. Солнце светило, только когда он был рядом, а без него и даже в ожидании свиданий ее не радовало ничто – все казавшееся прежде важным и интересным утратило смысл.

Когда б он был теперь со мною.
Наряд бы мой прельщал меня;
Но нет его!.. душа моя.
Полна страданьем и тоскою.
Когда я сердце отдала.
Я быть кокеткой не умела.
Но он нашел, что я мила.
Теперь пленять я б не хотела.
Что в красоте?.. здесь нет его!
Когда б он здесь был, я б желала.
Блистать умом и остротой;
Но нет его – исчез ум мой.
Игривость резвая пропала.
Веселье взор мой не живит.
Воображенье охладело;
Душа и сердце – всё молчит!
Теперь блистать я б не хотела.
К чему мне ум?.. здесь нет его!

Увы, холодноватый «анализирующий» ум графини Евдокии, ее проницательность, умение читать в сердцах других людей оказали ей плохую услугу. Слишком рано постигла она, что сердце возлюбленного – отнюдь не скрижали, куда ее имя вписано навеки. Оно лишь небрежно начертано грифелем тщеславия в его любвеобильном сердце и легко может быть стерто, заменено чьим-нибудь другим. И даже в самые счастливые, самые упоительные мгновения романа ее не оставляли мрачные предчувствия о неизбежности скорого охлаждения Андрея и неминуемой разлуки.

Сияет торжественно зала.
В ней сотни блестящих гостей;
Гордятся хозяева бала.
Вельможной палатой своей.
С зеркальной сошелся стеною.
Богатый лепной потолок;
А рамы резьбой золотою.
Художник искусный облек.
Зеленых деревьев побеги.
Вкруг мраморных вьются колонн…
И пир для услады и неги.
Устроен, как сказочный сон…
Открыты широкие окна;
Весь Невский огнями горит;
И на небе облак волокна.
Луна-чародей серебрит…
Алмазы, цветы и наряды.
На девах и женах блестят;
Все веселы, счастливы, рады…
Сердца наслажденьем кипят.
Одна, затаивши глубоко.
Заветную думу мою.
Готовясь к разлуке далекой.
Печально в толпе я стою…
И вот ко мне кто-то подходит…
И сердце забилось скорей…
Он речь о стороннем заводит, –
Но смысл есть таинственный в ней.
В ней слышится скорбь расставанья…
И вечный, напрасный упрек…
А что ж я скажу в оправданье?..
Меж нами и совесть, и рок!..
И наше последнее слово.
Все тот же обман, та же ложь…

Однако «грустное слово прощанья» произнесено меж ними было по довольно радостному поводу, ибо Андрею Николаевичу Карамзину удалось совершить то, чего доселе не удавалось Андрею Федоровичу Ростопчину, – Евдокия Петровна сделалась беременна.

Инвективы злоязычной свекрови до такой степени убедили ее в том, что она и в самом деле бесплодна, что Додо не тотчас поняла свое состояние. А когда прозрела истину – не в шутку испугалась. Как сказать об этом мужу? Одно дело, что мужчина проповедует де-юре, вернее – на словах, и совсем другое, как он поведет себя де-факто!