Госпожа страсти, или В аду развод не принят

– Женя… – заныла она, накрываясь с головой. – Ну, хоть здесь-то я могу поваляться?

– Нет!

Он решительно стянул с нее простыню и замер, разглядывая то, что под ней оказалось.

– Жалко, кофейку не попить… – пожаловалась Марина, садясь.

– Почему? – удивился Хохол, протягивая черный шелковый халатик. – Я с утра в ближайшую кафешку сходил, познакомился там с поварами, сварил тебе кофе твой.

– У-у, дорогой, да ты просто ангел! – Она мимоходом потрепала фыркнувшего "ангела" по щеке и пошла в так называемую ванную – комнатенку с низким поддоном и примитивным душем. Но в подобном месте и это была роскошь.

Водица оказалась бодрящей, Марина визжала и материлась, но мужественно выдержала всю процедуру до конца, выскочив из-под ледяных струй и врываясь в комнату, где Женька уже выставил на стол чашку с дымящимся ароматным кофе с корицей.

– Господи, это пытка какая-то! – пожаловалась она, обхватывая себя руками за плечи и подпрыгивая на одной ноге. – Не вода – лед сплошной! Погрей меня, пожалуйста…

Марина прижалась к голому по пояс телу Хохла, обняла его, обхватив руками мощный торс, и замерла, согреваясь. Он дышал ей в затылок и одной рукой гладил по спине, задирая и без того короткий халат.

– Хватит… – прошептала Коваль, и Хохол отпустил ее.

– Давай пей кофе, и идем на пляж.

Она плавала в зеленоватой воде, получая огромное удовольствие и расслабляясь, Женька сидел на деревянном лежаке у самой воды – гипс не позволял ему присоединиться, о чем он, кажется, очень жалел.

– Господи, как же хорошо! – выходя на берег и встряхивая мокрыми волосами, проговорила Коваль. – Какой ты молодец, что привез меня сюда!

– Отдыхай, пока есть возможность. – Он притянул ее к себе, накинув на плечи полотенце.

Они сидели на лежаке, обнявшись, Марина положила голову на его плечо, и такое спокойствие вдруг охватило ее, такое безразличие ко всему, что осталось там, в городе… И только трель мобильного возвестила о том, что дела и на отдыхе найдут способ о себе напомнить.

Звонил Комбар:

– Марина Викторовна, мы уладили почти со всеми, только трое упираются.

– Комбар, возьмешь Данилу, этих троих – и в подвал, в "Рощу", знаешь, где Розан жил?

– Знаю.

– Вот. Я вернусь в понедельник к обеду, сама буду разговаривать.

Хохол смотрел недовольно, явно не одобряя ее решения, но возражать не посмел, зная, что Марина непременно разозлится и наорет на него.

– Черт возьми, опять придется молодость вспомнить, – процедила она сквозь зубы, вытаскивая сигареты из кармана Женькиных шортов.

– Зачем тебе самой связываться? – все же рискнул Хохол и пожалел об этом, едва успев закончить фразу, – Коваль вскочила, выронив пачку, и заорала так, что на нее обернулось полпляжа:

– Ты-то куда лезешь с советами?! Я что, спросила, как мне быть? Нет? Тогда сиди и молчи!

Через секунду ей будет стыдно за свою выходку, и она сама прекрасно это знала, но сделать ничего не могла, привыкнув прислушиваться только к собственному мнению и плевать на чужое.

– Да, опять забыл, кто я, – усмехнулся он, скривившись. – Всего лишь удобное подручное средство для занятий сексом, и нечего рот разевать!

Ого! Марине кровь бросилась в лицо от этих его слов, стало так невыносимо стыдно за вспышку ярости и за то, что Женька считает себя тем, чем считает. И ведь только она в этом виновата…

– Прости меня, Женечка, – пробормотала Марина, опускаясь на лежак рядом с ним. – Я тебя опять обидела… Жень, я никогда не думала о тебе так, ты же знаешь, родной мой… Прости…

– Зачем извиняешься? Все верно – а кто я еще?

– Ты… ты мой мужчина, Женька.

– Да, конечно! Но стоит только появиться твоему НАСТОЯЩЕМУ мужчине, как все – мое место у параши! Не обманывай себя, киска, у тебя есть только один мужчина, и это – Малыш.

Коваль опустила глаза, уставившись на песок под ногами. Женька был совершенно прав, неоспоримо прав…

– И что же мне делать с этим, скажи?

– Знал бы – сам уже бы сделал, киска, только чтобы ты не страдала так, не рвалась между ним и мной. Я ведь все понимаю – ты любишь его, слишком многое вас связывает, слишком все запутано и сложно. Но ведь и я тебе не совсем посторонний, правда? – Он погладил ее по щеке, потрепал мокрые волосы, а потом поднялся и подал ей руку. – Идем отсюда, уже слишком жарко, сгоришь еще.